Из истории манекенов. Манекен – Истории о странном и непонятном

Мы с Катей сбежали с последнего урока и пошли к ней домой. Не то чтобы алгебра мне не нравилась, просто с лучшей подругой спорить трудно. Катя вообще не любила проигрывать в спорах, как и изучать точные науки, зато она обожала живопись и часами могла рисовать. Катя мечтала стать художницей и не видела смысла осваивать другие школьные предметы.
– Не запирай дверь на ключ, – попросила подруга, заходя в дом.
Я захлопнула входную дверь и, войдя внутрь, в очередной раз восхитилась домом Кати. Она вместе со своей семьёй жила в роскошном коттедже: мраморные полы бежевого цвета блестели от воска, которым их натирали, стены украшали картины современных художников, а из просторного светлого коридора вела на второй этаж крутая винтовая лестница. Все наши одноклассники мечтали жить в таком доме и втайне завидовали Кате.
– Сейчас возьму айпад, и пойдём в какое-нибудь кафе, – сказала подруга, подходя к лестнице, ведущей на второй этаж.
– Кать, можно глоток воды, в горле пересохло, – попросила я.
– Конечно, на кухне стоит графин с водой, – ответила она, собирая свои непослушные пушистые волосы в высокий хвост, – тебе принести?
– Спасибо, но я справлюсь,– сказала я, снимая кеды.
Катя развернулась и стала подниматься по ступенькам своей шаркающей походкой. Я поправила пояс джинсов – из–за моей худобы они сползали, оголяя живот, и пошла на кухню. Дойдя до конца коридора, я остановилась и не смогла двинуться с места.
– Что это? – спросила я, разглядывая незнакомую фигуру.
Катя остановилась посередине лестницы и ответила:
– А, это. Не обращай внимания, всего лишь Янкин помощник. Я тоже сначала его испугалась, но потом привыкла.
Яна – старшая сестра Кати работала дизайнером одежды, поэтому часто приносила в дом различное швейное оборудование. И если раньше это были швейная машинка или большой складной стол, то сейчас Яна превзошла саму себя.
В коридоре возле небольшого комода, прислонившись к стене, стоял манекен. Он был одет в тёмно-синие джинсы, белую рубашку и коричневую кожаную куртку. Высокая фигура возвышалась надо мной, неестественно раскинув пластмассовые руки. Я впервые видела таких высоких манекенов. Глядя на его застывшее выражение лица, я поёжилась. Манекен смотрел на меня надменно, словно был чем-то недоволен. Мне хотелось отвести взгляд, но я не могла и продолжала смотреть на него, как загипнотизированная.
– Мама скоро вернётся из салона красоты, – голос Кати вернул меня к реальности. –Увидит нас дома так рано, поймёт, что мы сбежали с уроков. Поэтому быстрей пей воду, а я постараюсь поскорее найти айпад. Ты меня слушаешь вообще?
– Да-да, – я отвела глаза от манекена и посмотрела на Катю.
– Я быстро.
Катя побежала наверх по винтовой лестнице, держась за перила. А я тем временем сходила на кухню, выпила воды и вернулась в коридор. Присев на кожаный диванчик, я стала просматривать почту на телефоне.
Глядя на экран мобильника, я вдруг испытала странное ощущение. Мне показалось, что на меня кто-то смотрит. Глазами я изучила коридор, но никого не увидела, тогда я снова стала читать сообщения. Однако неприятное чувство не проходило. Я буквально кожей ощущала, что кто-то следит за мной. Я подняла голову и поняла, что на меня смотрит манекен, он будто сверлил меня своим колючим взглядом. Его голова слегка наклонилась вправо, выдающийся подбородок был задран, а в искусственном лице проскальзывало высокомерие. От того, что он был так близко, мне стало нехорошо.
– А вот и я, – на последней ступеньке стояла низкая девушка с айпадом в руках.
– Кать, скажи, а давно Яна принесла домой этого манекена? – спросила я, не отрываясь от пластмассовой фигуры.
– Позавчера. У неё там какой-то конкурс дизайнеров. И она теперь из кожи вон лезет, чтобы победить. Совсем с катушек слетела. Приходит после работы домой и до вечера возится со своими тряпками, а ночью уходит к новому парню. А утром снова на работу. Мы с ней толком не общаемся.
–Так у неё парень появился? – удивилась я.
– Появился. Только она его с нами не знакомит, – Катя зашнуровала кеды и стала открывать входную дверь. – Стесняется нас, наверное.
Когда мы вышли на крыльцо, Катя повернулась ко мне спиной и стала закрывать дверь, возмущаясь поведением старшей сестры. Я слушала и соглашалась.
Внезапно в дверном проёме промелькнула тень. По моей коже пробежал холодок, горло перехватило. Сначала я подумала, что мне показалось, но тёмный силуэт появился вновь. Катя, ничего не замечая, продолжала говорить, но я не слышала её, продолжая смотреть в щель между дверью. Тени больше не было, и я подумала, что это просто игра моего воображения, но интуиция подсказывала мне, что в этом доме происходит что-то нехорошее.
На следующий день мы с Катей прогуляли химию и до вечера проводили время со скейтерами из сто тридцать восьмой школы. Один из них даже назначил Кате свидание, поэтому, когда мы шли обратно домой, подруга вся светилась от счастья. Мы стояли у моего дома и стали прощаться, как вдруг Катя произнесла:
– Свет, я забыла тебе кое-что сказать. Яна попросила завтра помочь ей с платьем для конкурса. Она шьёт два костюма, а модель в самый последний момент заболела. Можешь заменить её?
– Я? – удивилась я. – Почему ты не можешь?
– Нужна высокая и худая девушка. Я не подхожу, – Катя развела руками. – К тому же, у меня завтра свидание, а у тебя вроде нет никаких планов.
– Я даже не знаю, – замямлила я, – не уверена, что смогу.
Мне не хотелось идти в дом подруги одной. Особенно после последнего визита, оставившего неприятный осадок.
– Пожалуйста, – Катя жалобно смотрела на меня. – Яне очень важно выиграть конкурс.
– Ладно, – сдалась я. – Я приду.
Я стояла у Катиного дома и переминалась с ноги на ногу, не решаясь войти. Прошлый раз оставил не самое хорошее впечатление в моей памяти. Посмотрев на полукруглые ступеньки и закрытую тёмно-коричневую дверь, я набралась храбрости и позвонила в звонок.
Девушка с рваной чёлкой и тёмным удлиненным каре открыла мне спустя пару минут.
– Привет! Как я рада тебя видеть, – поздоровалась Яна. – Проходи.
Я вошла внутрь и стала снимать кеды.
– Привет! Катя сказала, тебе нужна помощь.
– Да, спасибо, что выручаешь, – улыбнулась Яна. – Модель, которая должна была сегодня прийти на примерку, заболела, а я не нашла никого с такой стройной фигурой, как у тебя.
– Спасибо, – смутилась я.
– Конкурс уже скоро, сроки горят, а у меня готов только один костюм.
Мы поднимались вверх по крутой винтовой лестнице. Яна повела меня в свою комнату, где она чаще всего дорабатывала свои выкройки и придумывала эскизы новых платьев. Катина старшая сестра буквально жила работой, я впервые встречала такого увлечённого человека.
–Ты сказала, что один костюм уже готов, а другой пока нет. Я думала, в конкурсе участвуешь с одним видом одежды.
Яна улыбнулась, взявшись за ручку двери своей комнаты.
– Если ты новичок, то можешь представить жюри либо платье, либо костюм. Только я состязаюсь с профессионалами, и мне нужно показать два образа: свадебное платье невесты и свадебный костюм жениха. И мой костюм жениха уже готов, а вот свадебное платье сшито лишь наполовину.
С этими словами она открыла дверь в свою комнату, и то, что я увидела, мне совсем не понравилось.
Яна, действительно, зациклилась на конкурсе, превратив свою спальню в настоящую дизайнерскую мастерскую: письменный стол был завален кусками ткани, линейками, катушками с разноцветными нитками, на стене висел плазменный телевизор, переключенный на fashion-канал, кровать была усыпана кучей одежды, а прикроватную тумбочку украшала белая швейная машинка с золотистой надписью. Однако меня смутило даже не её «рабочая зона», а нечто другое. Посередине комнаты стоял, облачённый в чёрный свадебный смокинг манекен. Увидев его пристальный взгляд, у меня вспотели ладони, а внутренние стенки желудка сжались.
– Проходи и раздевайся за ширмой. Оставь только нижнее бельё, а я пока подыщу платье, которое начала шить и швейный сантиметр.
Я зашла за кожаную ширму и стала начала снимать с себя джинсы и шерстяной пуловер. Пока я раздевалась, мне казалось, что кто-то на меня смотрит, словно подглядывает в щель между ширмой. Глупости. Здесь никого нет, кроме меня и Яны, никого.
–Ты уже всё? – послышался звонкий голос Яны.
– Да, уже иду.
Я вышла из-за ширмы в одном нижнем белье и посмотрела на себя в зеркало. В целом мне нравилась моя фигура: тонкая талия, узкие бёдра, длинные ноги, изящная шея. Любуясь своим отражением, я не расслышала, что говорила Яна.
– Что прости? – переспросила я, оторвавшись от зеркала.
– Я ничего не говорила, – удивилась Яна.
– Странно, мне показалось, что я слышала чей-то голос.
– Показалось, – отмахнулась Яна. – Вот держи, – она протянула мне шёлковую белую материю, – это недошитое платье, но его уже можно примерить.
Я надела длинную мягкую ткань, чей подол ниспадал на пол, и мне приходилось придерживать его рукой.
–Так, а теперь опусти подол и поправь вырез платья, – скомандовала Яна.
Я сделала так, как она попросила.
–Хорошо, а теперь не шевелись, я подколю булавками ткань в нужных местах и отмерю шлейф свадебного платья.
Пока Яна колдовала со свадебным платьем, я поддалась искушению и посмотрела на стоящего в противоположном углу комнаты манекена. Он заметно изменился: цвет пластика стал чуть загорелее, у губ появился чёткий контур, стеклянные глаза приобрели выразительность, а волосы лежали на голове волосок к волоску. Одетый в дорогой элегантный смокинг, в кармане которого виднелся белый шёлковый платок, и начищенные до блеска ботинки, манекен выглядел, как живой человек.
– Прекрасно, – воскликнула Яна, сложив руки вместе. – Вот с таким платьем мне точно не будет стыдно прийти на конкурс.
– Рада, что ты довольна, – улыбнулась я.
– Спасибо, Света. Я у тебя в долгу. А теперь встань рядом с манекеном, я вас сфотографирую.
– Зачем? – встревожилась я.
– Ну, как это зачем? Для моего портфолио. Я всегда фотографию своих моделей.
Я не двигалась с места. И старалась не смотреть в сторону манекена.
– Яна, я не люблю фотографироваться. Мне кажется, это не лучшая идея.
– Эти фотографии увидит только мой работодатель. Обещаю, я никуда их не выложу. Пожалуйста, Свет, разреши мне их сделать, я очень долго трудилась над этими моделями, да и ты в платье такая красивая.
– Ну ладно, ладно, – сдалась я, вставая рядом с «женихом».
Яна достала из своего рюкзака фотоаппарат и навела на нас объектив. Я откинула свои длинные волосы назад и положила обе руки на бёдра. Яна щёлкала затвором, а я улыбалась, представляя себя фотомоделью. Внезапно я почувствовала нечто холодное на своей талии, неведомый предмет поднимался снизу вверх, касаясь позвоночника. Я прикоснулась рукой к талии и вздрогнула от ужаса. Меня обдало жаром, в горле образовался колючий ком, стало трудно дышать. Манекен гладил меня по спине своей холодной пластмассовой рукой. Я отскочила в сторону и, сжавшись всем телом, рухнула на кровать.
– Что с тобой? – испуганно спросила Яна.
Я молча сидела, впиваясь в край кровати.
– Света, ответь мне, – Яна трясла меня за плечи.
Я продолжала молчать
– Я вызываю скорую.
– Не надо, – прошептала я. – Не надо.
–Ты белее снега, – Яна взяла меня за руку. – Это не нормально.
Я сглотнула и, глядя в пол, произнесла:
–Такое бывает. Я в порядке.
Я стала подниматься с кровати, держась за Янину руку.
– Лучше пойду домой.
– Конечно, тебя проводить?
– Не стоит.
Я взяла свои вещи и переоделась за ширмой.
– Платье висит на вешалке, – сказала я, направляясь к двери.
Яна пошла следом за мной, следя, чтобы я не упала на лестнице. Я шла, как в тумане, не видя и не слыша вокруг себя ничего. Голова кружилась, ноги заплетались, усталость навалилась на меня.
– Тебя точно не нужно провожать? – тревожным голосом Яна, открывая передо мной входную дверь.
Я отрицательно покачала головой.
– Нет, спасибо. Всё хорошо.
Я попрощалась с Яной и пошла по вымощенной камнями узенькой дорожке к воротам. Уходя я обернулась и невольно взглянула на дом. На улице стемнело, и только в Яниной комнате горел свет. А у окна стояла мужская фигура в свадебном смокинге.
На следующий день Катя не пришла в школу. Я заволновалась и звонила ей каждую перемену, но телефон был выключен. После уроков подруга сама набрала мой номер.
– Привет! Ты куда пропала?
– Привет, Света, – мрачным голосом ответила Катя. – Я не могла позвонить раньше. Давай встретимся в нашем любимом кафе, и я тебе все объясню.
– Хорошо, – согласилась я, предчувствуя что-то нехорошее.
– Я буду там через полчаса. До встречи, – сказала Катя и отключилась.
По дороге в кафе я безумно нервничала и шла быстрым шагом. Моё волнение разрасталось, как клубы чёрного едкого дыма. В голову лезли самые страшные мысли, но я не позволяла идти на поводу у собственных страхов. Я переживала за Катю, подруга часто попадала в неприятные ситуации: однажды подралась с соседским мальчишкой, после одной из вечеринок разбила папину машину, садясь пьяной за руль, но она никогда не расстраивалась, считая, что всё вокруг образуется само собой. Сегодня был первый день, когда Катя по-настоящему расстроилась, и по её голосу я поняла, что случилось что-то страшное.
В кафе было мало посетителей, и я быстро нашла среди них Катю.
– Привет, – поздоровалась я, присаживаясь напротив. – Как ты?
Катя поняла на меня опухшие от слёз глаза и еле слышно ответила:
– Плохо.
Я взяла её за руку. Катя была бледной, а под глазами пролегли тени. При взгляде на неё моё волнение нарастало.
– Что произошло? – осторожно спросила я.
Катя заплакала, выдернула свою руку из-под моей руки и ладонью провела по мокрой щеке.
– Она, – глотая слезы, говорила подруга. – Яна… вчера… она.
Катя заплакала ещё сильнее.
– Что? – внутри у меня всё сжалось от страха. – Что с Яной?
– Она умерла, – зашлась в рыданиях подруга.
Меня оглушили последние слова Кати. В глазах потемнело, звуки доносились, словно издалека, голова закружилась. Я будто провалилась в альтернативную реальность.
– Яна умерла, – повторила я, пытаясь поверить услышанному. – Но как? Как это произошло?
Немного успокоившись, Катя продолжила:
–Полицейские сказали, что взлома не было. Сестра сама впустила убийцу.
«Убийцу». Это слово заставило меня похолодеть. Её убили вчера. В тот день, когда мы подготавливали платье для конкурса.
– У них есть версии, кто это мог быть? – спросила я, глядя на поникшую подругу.
Катя медленно повернула голову к окну.
– Ни одной, – упавшим голосом ответила она. – Следователь утром допрашивал меня и родителей. Вот почему я не отвечала на телефонные звонки. Он спрашивал: есть ли у нашей семьи враги, не задел ли папа чьи-либо интересы в своих последних делах, были ли у Яны новые знакомые. И всё в таком духе.
– Как твои родители?
Катя отвернулась от окна и пожала плечами:
Папа пошёл на работу, не может находиться дома, а мама… Она совсем плоха, пьёт мощные успокоительные и не выходит из своей комнаты. Сейчас с ней наша домработница.
– Я очень сочувствую тебе, – вздохнув, сказала я. – Яна тоже мне была как старшая сестра.
Катя подняла на меня красные глаза и какое-то время смотрела, ничего не говоря, от её взгляда у меня пробежал холодок по спине. Спустя несколько минут Катя сказала бесцветным голосом:
– Не стоит.
– Прости?
– Не стоит сожалеть и сочувствовать. Медэкспертиза показала, что Яна умерла между десятью и одиннадцатью часами вечера. Родители пришли в начале двенадцатого, значит, последние часы своей жизни моя старшая сестра провела с тобой.
Я не могла поверить собственным ушам, Катя винит меня в смерти Яны. Меня свою лучшую подругу. Во мне вспыхнула злость, но через минуту тут же погасла. Катя переживает и, наверное, не может сейчас рассуждать здраво.
– Кать, я ушла около десяти. За час могло произойти всё что угодно.
К нам подошла официантка принять заказ. Катя ей не ответила, а я заказала нам обеим два кофе.
– Получается, мою сестру убили в течение часа, – нарушила тишину Катя, – быстро уложились.
Я почувствовала себя неловко перед подругой. Ведь я была рядом с Яной в тот день, и если бы не ушла, если бы не испугалась этого проклятого манекена, то, возможно, Яна была бы жива. Косвенно я была виновата в её смерти. И глубоко в душе я это чувствовала.
– Не думай, что я виню тебя, – словно прочитав, мои мысли произнесла Катя. – Если бы ты была там в тот момент, когда пришёл убийца, то вчера я бы потеряла не только старшую сестру, но и подругу.
Я встала со стула и обняла Катю. Она была лёгкой как пушинка.
– Спасибо, что не злишься на меня, но я всё равно чувствую свою вину перед вашей семьей.
Официантка поставила две большие чашки латте на наш столик. Я взяла одну из них, чувствуя, как согреваются руки.
– Не нужно, – сказала Катя, сделав большой глоток. – Наоборот, хорошо, что последние часы своей жизни Яна провела не в одиночестве, строгая свои наряды.
Катин айфон просигнализировал о приходе смс. Она посмотрела в телефон и сказала:
– Мне пора. Домработнице нужно ехать за продуктами, а я не хочу оставлять маму одну. В школе меня не будет какое-то время, поэтому пиши и звони. Я постараюсь отвечать сразу.
– Хорошо, – ответила я.
– Надеюсь, этого маньяка поймают.
– Маньяка? – с ужасом переспросила я.
– Яну задушили белым шёлковым платком, который она шила для свадебного смокинга на свой злосчастный конкурс. Следователь сказал, что использование убийцей личных вещей жертвы в качестве орудия убийства типичное поведение для маньяка.
Я почувствовала горечь в горле, руки затряслись, но всё же спросила:
–Ты… ты сказала, что Яну задушили шёлковым платком, который она готовила для конкурса?
– Именно, – со злостью в голосе бросила Катя, – этот недоумок не мог придумать ничего другого, как лишить жизни мою сестру её же платком. Очень жаль, что у нас нет смертной казни, таким, как он, не место на земле.
Катя развернулась и вышла из кафе. В окно я видела, как она переходит улицу. Катя уже скрылась за углом высокого здания, а мои руки всё ещё тряслись, держа чашку с кофе.
В субботу я проснулась рано. И не потому, что сегодня были похороны Яны – об этом печальном событии я узнала неделю назад – я просто не могла уснуть всю ночь. Мысли крутились в моей голове, давя всей своей тяжестью, они мучали меня, не давая возможности, рассказать кому-то о моих догадках. Я знала, кто убил Яну, но понимая, что мне никто не поверит, молчала. Да и как тут поверить? Убийца-манекен. Манекен – пластмассовая кукла, которая, как в фильмах ужасов, обрела способность двигаться. Нет, в это точно никто не поверит.
Несмотря на свои предположения, сомнения всё равно терзали мою душу. А что если всё-таки это был живой человек? Но тогда зачем он задушил Яну шёлковым платком, сшитым для конкурса. И почему он скрылся, не оставив никаких следов. Я выдвигала одну версию за другой и тут же их опровергала. Поняв, что мой разум затуманен, я решила довериться интуиции, а она подсказывала, что всему виной ожившая фигура.
На похоронах собралось довольно много людей: соседи, дальние родственники, знакомые и друзья, но в основном присутствующие были коллегами отца Яны и Кати. Глазами я попыталась разыскать среди фигур, одетых в чёрные траурные костюмы Катю. Однако её нигде не было видно. Пришедшие поддержать Максимовых, разбились на несколько группок, от каждой из которой исходил неприятный шепоток. До меня доносились лишь обрывки фраз: «кто же её так», «бедная Виктория, потерять старшую дочь», «это их плата за красивую и дорогую жизнь». Меня передёргивало от этих голосов, и я решила уйти в самое тихое место в этом доме: на кухню. У барной стойки я увидела Катю. Она была в чёрном брючном костюме и тихонько плакала, прикрывая лицо руками.
– Привет, – я дотронулась до её плеча. – Я искала тебя.
– Привет, – ответила она, и уголки её губ слегка дрогнули.
Катя теребила пуговицу на своём строгом пиджаке и ничего не говорила. Я стояла рядом, приобняв её, и тоже молчала. В такой день слова были бы излишне.
– Она сшила мне его за две недели, – нарушала тишину Катя. – Я просто принесла ей журнал, в котором на модели был надет этот костюм, а Яна, взглянув на фотографию, сказала, что сделает такой за пару недель. Она сдержала обещание…Она…
Катя снова заплакала, ловя ртов воздух. Я прижала её к себе и прошептала:
– Я знаю. Знаю.
Когда Катя немного успокоилась, она стала раскладывать салфетки, я присоединилась к ней, чтобы тоже чем-то себя занять.
– Что-нибудь слышно о расследовании? – спросила я.
– Нет, следователь сказал, что этот псих хорошо поработал, не оставил никаких следов.
Я сразу вспомнила о манекене. Да, полиции будет сложно поймать преступника из пластика. На меня накатывали злость и отчаяние, когда я думала о том, что дело Яны не раскроют, и не в силах сдерживать эти эмоции я решила рассказать Кате о своих предположениях. Пусть лучше она будет думать, что я сошла с ума, чем так и не узнает, кто убил ее сестру.
– Катя, мне нужно кое-что тебе сказать, – начала я, – возможно, это покажется тебе странным, но…
Не успела я закончить предложение, как в дверях появился высоких темноволосый незнакомец. Он подошёл к барной стойке и спросил низким хрипловатым голосом:
– Простите, вы Екатерина Максимова?
Катя растерялась и, уронив на пол салфетки, ответила:
– Да, это я.
– Дело в том, что я – парень Яны.
Молодой человек был невероятно красив: высокие скулы, большие зелёные глаза, волевой подбородок, прямой нос, ровный загар. Он словно сошёл с обложки журнала. Мы с Катей смотрели на него как заворожённые.
– Конечно, здравствуйте, - придя в себя, ответила Катя. – Извините, просто я немного рассеянная сегодня.
– Ничего, я понимаю, – спокойным голосом ответил он.
– Яна рассказывала о вас.
– Очень рад, – сказал он, и уголки его губ едва дрогнули.
Я смотрела на парня Яны и не могла понять, кого он мне напоминает. Я видела его впервые, но внутри поселилось странное чувство, что незнакомец мне знаком.
– Примите мои соболезнования, – сказала я, глядя на него.
Молодой человек медленно повернул ко мне голову и холодно произнёс:
– Спасибо.
– Может, хотите выпить чего-нибудь? – спросила Катя.
– Нет, благодарю, – выпрямился он, демонстрируя свой высокий рост. – Я бы хотел подняться в комнату Яны, взять что-нибудь из её вещей на память.
– Конечно-конечно, – сказала Катя голосом, срывающимся на плач. – Идёмте, я вас провожу.
Катя засеменила к выходу, а молодой человек снова медленно повернул голову и, смерив меня стальным взглядом, произнёс:
– Всего доброго.
Он также медленно повернулся к Кате и, улыбнувшись, пошёл за ней.
Оставаться одной на кухне мне не хотелось, и я вернулась в гостиную. Я села на кожаный диван и осмотрелась: женщины постоянно плакали, а мужчины не выпускали стакана с коньяком из рук, вся комната была пропитана горечью и отчаянием.
– Света. Светочка, – послышался знакомый голос.
Я прищурила глаза и увидела высокую элегантно одетую женщину с заколотыми угольно-чёрными волосами.
– Здравствуйте, Виктория Владимировна, – сказала я, узнав маму Кати и Яны.
– О, Светочка, – она рухнула рядом со мной на диван и сжала что есть силы в своих объятиях. – Как хорошо, что ты пришла.
Рядом с нами стоял юноша невысокого роста с зачёсанными назад тёмно-медными волосами, на его бледном лице был наложен отпечаток боли. Он смотрел на Викторию Владимировну и еле слышно вздыхал.
– Примите мои соболезнования, – с печалью в голосе сказала я.
– Ну что ты, так хорошо, что ты здесь, – Виктория Владимировна расцепила свои длинные пальцы и промокнула красные опухшие глаза.
Она всегда была примером для подражания: носила элегантные костюмы, укладывала волосы так, чтобы ни одна прядка не выпадала из общей причёски, наносила безупречный макияж и скользила, словно королева, с идеально прямой осанкой, гордо задрав подбородок. Я восхищалась её изысканностью.
Однако сегодня Виктория Владимировна выглядела совсем иначе: поднятые волосы неаккуратно выглядели, весь макияж расплылся на лице от бесконечных слёз, под глазами виднелись следы усталости, от горя она будто постарела на десять лет. И даже будучи одетой в дорогое платье, она выглядела растрёпанной и неухоженной. От строгой грациозной женщины ничего не осталось.
– Это несправедливо, несправедливо, что забрали Яночку, – Виктория Владимировна задыхалась от душевной боли, – но это такое счастье, что свои последние дни она провела с тобой, а не в… одиночестве… – захлёбываясь слезами, проговорила она.
– Конечно-конечно, – прошептала я, обняв маму Яны.
– Может, принести вам воды? – послышался бесцветный голос стоявшего рядом парня.
– Нет, благодарю, Андрей, не нужно, – ответила Виктория Владимировна. – Кстати, Андрей познакомься, это Света – подруга Кати и Яны.
– Очень приятно, – ответила я.
– А это Андрей – парень нашей Яночки.
Меня словно ледяной водой окатили, в груди сдавило. Андрей протянул свою костлявую руку, но я не пожала её, находясь в полубессознательном состоянии. Если Андрей - парень Яны, то кто тогда… Не успев закончить собственный вопрос, я подскочила с дивана. Катя! Катя с незнакомцем в спальне Яны. Она в опасности.
– Что такое? – удивилась Виктория Владимировна.
– Мне нужно найти Катю.
– О, не беспокойся, она где-то здесь.
– Нет, – я покачала головой, – она в комнате Яны.
Я пошла к лестнице, чтобы бегом добраться до спальни Яны, но Виктория Владимировна опередила меня.
–Тем лучше. Я схожу, приведу её.
Она медленно поднялась с дивана и расправила чёрный шёлковый палантин.
– Я могу сходить, мне не сложно, правда.
– Я справлюсь, – настаивала Виктория Владимировна, бросив на меня холодный взгляд. – Оставайся в гостиной.
Я не стала спорить, отойдя с дороги. С Викторией Владимировной вообще было очень сложно спорить, она была из тех женщин, которым безопаснее уступить.
Андрей пошёл к другим гостям, а я налила себе минеральный воды в бокал из богемского хрусталя и переместилась из гостиной в коридор. Я чувствовала, что тревога охватывает моё тело. Прислонившись к кованым перилам винтовой лестницы, я стала глубоко дышать, чтобы успокоиться. Однако ничего не помогало, и страшные мысли крутились в моей голове. По версии следствия, Яну задушил маньяк, который на самом деле манекен, конечно, я не уверена на сто процентов в том, что это он, но шёлковый платок, пришитый к свадебному смокингу и ожившая рука, гладящая меня по спине, свидетельствовали о причастности манекена. Только неясно, что за безумный представился Яниным парнем? И зачем ему брать что-то из её комнаты. Как только Катя спустится, я расскажу ей о своих мыслях, и мы с ней вместе разгадаем эту загадку.
Я посмотрела наверх, но там никого не было. Катя и Виктория Владимировна не спускались уже несколько минут. Тогда я решила сама подняться в спальню Яны. Едва я поднялась на ступеньку, как услышала пронзительный женский крик. Душераздирающий вопль принадлежал Виктории Владимировне.
Вой сирены скорой помощи, яркие мигалки полицейских машин, ансамбль вздохов, криков и плача сводили меня с ума. Я сидела в мягком кресле, закрыв голову руками, стараясь скрыться от реального мира. Мне хотелось убежать в другой более светлый, радостный мир. Мир, в котором Яна будет жива, манекены станут неподвижными пластмассовыми куклами, а Катя… Моя лучшая подруга Катя не будет лежать в мешке для трупов с множественными ножевыми ранениями. Мир, где незнакомцы не убивают молодую девушку на похоронах собственной сестры. Мир, в котором ещё остались свет и добро.
– Светлана Ковалёва?
– Да, – прошептала я, убрав руки от макушки.
– Меня зовут Кирилл Алексеевич, – представился мужчина в форме. – Я –следователь и буду вести дело об умышленном убийстве Максимовой Екатерины Павловны. У меня к тебе несколько вопросов.
Последние пару часов следователь расспрашивал меня о Кате, о её врагах и друзьях, о школе и преподавателях. Я отвечала, как на автопилоте: «Нет, не было врагов». «Она была дружелюбной девочкой». Когда следователь спросил о подозрительных незнакомцах в окружении Кати, я вся напряглась. Заметив моё напряжение, мужчина в форме стал сильнее расспрашивать меня. И я рассказала о фальшивом парне Яны.
–Ты должна была начать с этого! – возмутился следователь. – Как он выглядел? Опиши его.
– Он пришёл к нам на кухню и попросил Катю проводить его в спальню Яны, – немного оправившись от шока, ответила я. – Незнакомец один из пришедших на похороны.
– Он сейчас ещё здесь?
Я оглядела гостиную, в которую сгрудили всех присутствующих, кроме Виктории Владимировны. Она потеряла сознание, и её увезли на скорой помощи. Незнакомца среди пришедших проститься с Яной не было.
– Нет. Его здесь нет, – опустив голову, ответила я.
– Тогда поедешь с нами в участок, и мы составим фоторобот, – раздражённым голосом произнёс следователь.
– Я? – спросила я дрожащим голосом.
– Витя, – обратился следователь к одному из полицейских, – девушка видела подозреваемого и поедет с нами, чтобы составить его фоторобот.
– Но я не могу, – начала запинаться я. – Я должна предупредить родителей.
– Разве они не здесь?
– Папа в командировке, а мама осталась с нашей соседкой дома, она пожилая женщина, ей нужен уход.
Следователь нахмурил брови и, громко кашлянув, сказал:
– Ладно. Приедешь завтра в десять часов утра вместе с мамой, чтобы составить фоторобот. Мы не можем допрашивать несовершеннолетнюю без её законных представителей.
– Хорошо, – кивнула я и быстрым шагом направилась к выходу. Мне не хотелось оставаться в этом доме скорби и отчаяния.
– Кстати, убийца твоей одноклассницы тот же самый человек, который убил её старшую сестру, – неожиданно заявил следователь.
– Что? – спросила я.
Этого не может быть. Яну убил манекен, а с Катей наверх поднялся живой человек.
– Перед тем, как убить Екатерину Максимову, – продолжал следователь, – он связал ей руки шёлковым платком, таким же, каким была задушена её сестра. Незнакомец, с которым ваша одноклассница поднялась наверх, серийный убийца.
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Комната закачалась, и я схватилась за спинку стула, чтобы не упасть. Мысли в голове путались. Если Яну и Катю убил один и тот же человек… это значит, что… что… Из моей груди вырвался слабый стон. Манекен ожил!
Придя домой, я скинула туфли в коридоре и рухнула на мягкий пуф у шкафа. Я никогда прежде ещё не чувствовала себя такой подавленной и разбитой. Внутри у меня была выжженная пустыня. Смерть Яны, потом её похороны, на которых убили Катю, а после долгий изнурительный допрос, в ходе которого выяснилось, что незнакомец, представившийся парнем Яны – это оживший манекен. У меня совсем не осталось сил, круговорот страшных событий в конец измотал меня. Голова кружилась от всего этого. Мне казалось, будто это происходит не со мной, мне так этого хотелось.
Головная боль не отступала, и я пошла на кухню, чтобы выпить таблетку аспирина.
– Мама, ты дома? – крикнула я, подходя к двери кухни.
Ответа не последовало. Значит, она до сих пор у Нины Фёдоровны. Нашей соседке Нине Федоровне было около восьмидесяти, и она нуждалась в дополнительном уходе. Родственники не появлялись в её жизни, а мужа и детей она никогда не имела, поэтому моя мама часто навещала её. Я налила в стакан воды и, порывшись в аптечке, нашла аспирин. Запив таблетку, я пошла в свою комнату, чтобы прилечь.
Внезапно что-то привлекло моё внимание. Проходя мимо гостиной, я боковым зрением уловила странное движение. Я повернула голову и едва не упала в обморок от увиденного зрелища. На любимом мамином кресле сидел, положив ногу на ногу, неизвестный мужчина. В комнате было темно, поэтому я не видела его лица, но широкие плечи и мужские, до блеска начищенные, ботинки давали понять, что в кресле сидит мужчина.
– Кто вы? – дрожащим голосом спросила я.
Неизвестный молчал.
Я сделала шаг в гостиную и снова спросила:
– Кто вы такой? Отвечайте немедленно или я вызову полицию.
– Не узнаешь меня?- раздался низкий хрипловатый голос. – Мне кажется, что мы уже встречались.
И тут мужчина медленно стал подниматься с кресла. Его фигура была мне почему-то знакома: крепкие руки, широкие плечи, высокий рост. И голос. Голос. Я тоже слышала его прежде. Мысленно я стала перебирать всех своих знакомых, но никто не был похож на этого неизвестного парня. И только когда из темноты показалось его лицо, я в ужасе осознала, кто стоит передо мной.
Парень, который поднялся наверх с Катей, тот самый, что представился парнем Яны. Оживший манекен. Убийца Кати и Яны был в моей квартире. Я смотрела в его холодные глаза, видела ухмылку на его лице и не могла поверить в происходящее.
– Что ты здесь… – я не успела договорить.
Манекен бросился на меня и ударил кулаком в живот. Я едва не задохнулась от боли. Согнувшись пополам, я упала на пол. Комната кружилась, горло перехватило. Я не могла двигаться, не могла дышать. Манекен схватил меня за воротник кофты и потащил за собой.
– Думаешь, тебе всё известно? – спросил он, волоча меня по полу коридора.
Я сжимала живот в надежде подавить спазм.
– Думаешь, я хотел убивать твоих подруг? Нет, не хотел. Мне пришлось это сделать, иначе я бы не смог переродиться.
Манекен притащил меня в мою спальню и бросил у кровати. Боль от удара в животе постепенно притупилась, и я, найдя в себе силы, осторожно поднялась на ноги.
– Я хочу жить, как прежде, – произнёс он ледяным голосом и стал подходить ко мне. – И ты мне в этом поможешь.
– И не надейся, – бросила я сквозь зубы.
Манекен ухмыльнулся и резким движением толкнул меня на кровать. Спиной я почувствовала мягкие подушки. Я попыталась приподняться, но мой мучитель начал заламывать мне руки. Я вырывалась, кричала, била его ногами, но ничего не помогало, он уже связал мои запястья шёлковым белым платком, и тут я в ужасе осознала, что скоро моя жизнь закончится.
– Отпусти, – кричала я. – Отпусти меня.
– Прекрати дёргаться, – приказал манекен.
Он перевернул меня на бок, чтобы проверить, крепко ли связаны руки за спиной. Убедившись, что узел надёжный, манекен попытался связать и мои ноги, но ему это плохо удавалось. Я била его ногами, стараясь ударить посильнее, пыталась вырваться, я изо всех сил боролась за свою жизнь.
– Сейчас я тебя успокою, – злобно бросил убийца.
Он вышел из комнаты и пошёл быстро по коридору. Я обрадовалась появившейся возможности, перекатившись на край кровати, я быстро спустила ноги на пол и стала высвобождать запястья, развязывая узел шёлкового платка. Чувствуя кончиками пальцев шёлковую ткань, у меня на глазах выступали слёзы. Ведь таким же платком манекен задушил Яну и сделал беспомощной Катю, прежде чем лишил её жизни.
Вспомнив о манекене, внутри всё похолодело. Куда он ушёл? И когда вернётся? Ждать долго не пришлось. Манекен стоял на пороге спальни и, увидев, что меня нет на кровати, рассвирепел:
– Не смей от меня убегать. Ты теперь моя! И навсегда ей останешься.
– Оставь меня в покое, психопат, – выкрикнула я, уже почти развязав узел.
– А вот этого не обещаю, – ухмыльнулся он. – Делай всё, что я говорю, иначе умрёшь.
В его руке блеснул длинный нож. Я нервно сглотнула, глядя на оружие в руках безумца. Тем временем манекен медленно подходил ко мне. Меня всю трясло от страха, ладони похолодели, из глаз полились горячие слёзы.
Сейчас он убьёт меня. Он меня убьёт! Я сжимала шёлковый платок, который только что развязала и смотрела в глаза своей смерти. «Платок, – пронеслось у меня в голове, конечно же, платок». За спиной я быстро скрутила шёлковую материю в тугой жгут и резким движением набросила на шею манекена, обмотав как можно сильнее, я перекрывала ему доступ кислорода. Он покраснел, его глаза расширились, от неожиданности убийца выронил из руки нож. Я душила его шёлковым платком, изо всех сил, ни на секунду не ослабляя петлю. Манекен пытался высвободиться, хватая меня за руки, но у него ничего не получалось. Они были крепкими, как никогда. Адреналин в моей крови зашкаливал, придавая мне нечеловеческой силы.
Внезапно манекен прижал меня к себе, и я на секунду выпустила платок из рук. Обхватив мою талию своими руками, он отбросил меня в сторону и стал кашлять, ловя ртом воздух. Я упала на правое колено, прямо у входа в спальню. Манекен продолжал кашлять, схватившись за горло. Воспользовавшись моментом, я, с трудом поднявшись на ноги, выбежала из спальни. Манекен, увидев, что я убегаю, бросился за мной. Кожа на правом колене была разодрана, нога ныла, но я продолжала бежать к выходу. Входная дверь была в шаге от меня, и, к моему счастью, оказалась не запертой. Манекен не отставал, он догонял меня. Ещё несколько секунд, и я буду в безопасности. Несколько секунд. Я потянулась к ручке двери и, дотронувшись до неё, тут же разжала пальцы. Правая нога за что-то зацепилась, и я рухнула на пол. Острая боль пронзила колено, словно его облили кислотой. Я вскрикнула, от невыносимой муки. Превозмогая боль, я повернула голову, чтобы понять, за что зацепилась. И снова вскрикнула, но не от боли, а от ужаса. Манекен, схватил мою лодыжку и снова потащил меня в спальню.
– Нет, нет. Отпусти, мне больно, – кричала я.
– Я же сказал, что ты навсегда останешься со мной.
Манекен тащил меня по голому полу. Я цеплялась руками за ножки шкафа, но мой мучитель вцепился в лодыжку мертвой хваткой и что было силы, тянул за собой. Боль обжигала разодранное до крови колено, сердце бешено стучало, слёзы катились из глаз. Я ничего не могла больше сделать. Я угодила в его ловушку.
– Вставай, – приказал манекен, бросая меня около кровати.
Я лежала неподвижно и плакала. У меня не было сил даже двигать ногами. Я смотрела в одну точку на полу, думая о том, что было бы здорово, сжаться до маленьких размеров и исчезнуть. Свернувшись клубком на полу, я слышала, как подходит манекен и, смирившись со своей судьбой, закрыла глаза, ожидая, когда он нанесёт удар ножом.
Однако он не стал меня убивать. Мой мучитель взял меня на руки и аккуратно положил на кровать.
–Ты поранилась, – заметил он, – ничего потом можно обработать рану на колене.
Маньяк, который пришёл убить меня, переживает из-за того, что я поранилась? Или он издевается надо мной, или я сама схожу с ума.
Манекен перевернул меня на спину и медленно начал привязывать руки к спинке кровати. Я отвернулась, мне было противно смотреть ему в лицо.
– Ты презираешь меня, – внезапно сказал он. – Не стоит. Ты не знаешь всей правды.
Я молчала, продолжая рассматривать одну из стен в спальне.
– Несколько лет назад, – продолжал манекен, – я был человеком. И полюбил одну девушку, она была прекрасна, чем-то даже похожа на тебя. Только тогда я не знал, что она – ведьма. Мы встречались довольно долго, но о своём даре она мне не говорила. К моему глубокому сожалению, я был ей не совсем верен. Узнав об этом, моя возлюбленная превратила меня в безжизненное существо, но она любила меня, поэтому наложила такие чары, которые позволяли мне на некоторое время оживать, если я лишал жизни юную девушку.
По спине пробежал холодок, из глаз хлынули слёзы. Он убивает, чтобы жить. Яна, Катя и другие убитые им девушки, их смерть помогает ему на время превратиться в человека. И я буду его следующей жертвой. Я чувствовала, как мои руки крепко привязали к кровати, так, что свело запястья. Затем манекен приступил к ногам, правая нога пульсировала от боли, когда он связывал её с другой. Мука была невыносимой, я даже сжала зубы, чтобы не закричать. Затягивая узел, он продолжал:
– Однажды я пришёл к ней и попросил вернуть мне мой человеческий облик. Пообещал выполнить любую её просьбу, но она лишь рассмеялась мне в лицо и сказала, что я могу вновь стать человеком только при одном условии. Меня оживит та девушка, которая станет моей невестой. В свадебном платье при свидетелях она наденет на палец обручальное кольцо, и после первой брачной ночи я верну свой человеческий облик.
– Причем здесь я? – меня утомили его россказни.
Манекен ухмыльнулся.
– Разве ты ещё не поняла? Ты и есть моя невеста.
На меня напал истерический смех. Я так нервничала, что потеряла нить его извращённой логики. Передо мной, действительно, психопат, который пытается втянуть меня в свои сумасшедшие игры.
– Что за бред? – смеясь, спросила я. – Ты, что совсем спятил?
– Прекрати! – рявкнул манекен. – Здесь нет ничего смешного. В тот вечер, когда я убил Яну, ты приходила к ней домой. И помогала со свадебным платьем. Помнишь?
Я вспомнила тот вечер, вспомнила улыбающееся лицо Яны. Слёзы вновь хлынули из моих глаз. Он убил её, а я не помешала. Ушла. Испугалась, увидев его руку на своей талии. Струсила. Чувство вины душило меня, слёзы, казалось, выжигали глаза.
–Ты надела это платье, прижалась в нём ко мне, одетому в свадебный смокинг, при свидетелях, при Яне. Она нас даже сфотографировала.
– Не смей говорить о ней, – выкрикнула я.
– Успокойся, сейчас речь не о ней, а о нас с тобой.
Манекен встал у изголовья кровати и повернул к себе моё лицо.
– Никаких нас нет. Примерив свадебное платье, я не стала твоей невестой, псих ненормальный.
– Конечно, – с ухмылкой на лице ответил он. – Именно тогда ты и стала моей невестой. И во мне проснулась жизнь. Однако превращение было неполным. Тебе нужно надеть кольцо и подарить мне ночь любви.
Вот зачем он пришёл ко мне. Связал и не стал убивать сразу. Он хочет, чтобы я завершила его превращение. При мысли о том, что он хочет со мной сделать, меня едва не вывернуло наизнанку.
– Этого не будет. Никогда.
Я стала вертеться. Пытаться освободить руки и ноги, но манекен крепко связал меня.
– Перестань. От своей судьбы не уйти. Сегодня ты станешь моей невестой.
На меня нахлынула волна паники. При мысли, что сейчас может произойти, сердце бешено застучало, страх сковал меня изнутри. Я была связана, а манекен приближался.
Он лёг на меня сверху, и я чуть не задохнулась от тяжести его тела. Убийца провел рукой по моим волосам, и я, не выдержав, крикнула:
– Нет. Пусти. Отпусти меня.
Он ничего не сказал, только широко раскинул свои ноги, давая сравнительную свободу моим коленям, и продолжал прикасаться к моему телу.
Я шевелила ногами, но лодыжки были намертво связаны. Я не знала, что делать, как выбраться. Я дёргалась, извивалась, старалась скинуть его с себя, но манекена это лишь забавляло. Внезапно решение пришло само собой. За поясом его джинсов торчал нож. Тот самый нож, которым он угрожал мне. У меня появился шанс выбраться, нужно только отвлечь манекена.
– Ты, правда, думаешь, что заклятье спадёт?
Манекен удивлённо посмотрел на меня.
Я тем временем согнула ноги и коленями ухватилась за рукоятку его ножа.
– А почему тебя это вдруг так взволновало? – поднял голову манекен.
Правое колено ныло, кожа пылала, но я всё же аккуратно начала вытаскивать нож из-за пояса его джинсов.
– Просто думаю, что все твои усилия могут быть зря. Ведьма могла и обмануть тебя.
– Что ты такое говоришь?
– Говорю, что всё может быть розыгрышем, шуткой.
Манекен нахмурился, и в его холодных глазах заплясали огоньки злости. Я практически вытащила нож и, зажав его между коленями, продолжала отвлекать своего мучителя.
– Считаешь, что всё продумал? А вдруг ты упустил какую-нибудь маленькую деталь? Может, твоя ненаглядная солгала тебе и смеялась над тобой все эти годы?
Манекен навис надо мной. Он с силой надавил на мои запястья, так, что я чуть не закричала.
– Не смей даже предполагать такое, – из его глаз полетели искры ярости.
Я приподняла колени и со всей силы всадила нож ему в спину.
Манекен закричал. Схватился за спину, замешкался, нащупав нож. Снова закричал. Гримаса ужаса исказила его лицо. Воспользовавшись его минутной слабостью, я коленом ударила его в живот. Он едва не задохнулся от боли и свалился с кровати на пол.
Вдруг в коридоре послышались шаги.
– Света, ты дома?
– Мама! – обрадовалась я. – Мама, звони в полицию.
Манекен вытащил из спины окровавленный нож. Он был шокирован происходящим. Я продолжала звать на помощь. Мама бежала в мою комнату со всех ног. Манекен с трудом поднялся с пола и, даже не взглянув на меня, бросился бежать на балкон, выходивший из моей спальни. Я смотрела на него, как загипнотизированная. Но куда он убежит, мы ведь на девятом этаже?
Мамин крик заставил меня обернуться. Она стояла в дверях, прикрывая руками рот, чтобы не закричать ещё громче.
– Мама, развяжи меня и звони в полицию. Он на балконе кричала я.
– Он что ещё здесь? – в ужасе переспросила она.
Я кивнула.
Мама быстро развязала меня и велела бежать к Нине Фёдоровне. Сама она схватила телефон, ключи и последовала за мной. Оказавшись в квартире у соседки, мы с мамой вызвали полицию, и обе пытались прийти в себя.
– Вы заперли преступника в своей квартире? – озадаченно спросил полицейский.
– А что было делать? – ответила мама, открывая ключом дверь. – Вы знаете, что он хотел сделать с моей девочкой?
К приезду полиции мы с мамой немного успокоились. Я всё ей рассказала, умолчав о том, что маньяк, находившийся в нашем доме, был манекеном.
Полицейские вошли внутрь и сразу проследовали в мою комнату. Один из них вышел на балкон, другие стали осматривать квартиру. Спустя несколько минут нам с мамой разрешили войти.
– Он точно выбежал на балкон? – спросил полицейский.
– Я не видела, но дочка говорит, что скрылся на балконе.
Я кивнула.
– Только вашего маньяка там нет.
– Как? – я едва держалась на ногах. – Как это его там нет?
– Может, вы что-то перепутали?
– Перепутала? – взорвалась я. – Может, я перепутала, что он проник в мой дом, связал меня и чуть не убил?
Я заплакала. Мама принялась меня утешать и косо посмотрела на полицейских.
– Ну, хорошо, он мог сбежать из квартиры другим путём. Мы всё выясним.
– Кажется, я знаю, как он ушел, – послышался грубый голос одного из полицейских.
Все присутствующие, включая нас с мамой, подошли к балкону.
– Видите? – мужчина в форме держал в руках толстую верёвку. – Она была привязана к столбу с антенной на крыше. Вы живёте на последнем этаже, и он спустил верёвку к вам на балкон. Заранее всё продумал.
– А вы мне не верили, – возмутилась я.
–Теперь верим. Проедемте с нами в полицейский участок для составления фоторобота подозреваемого.
– Поехали. Я всё равно должна завтра утром появиться в вашем участке.
Мама, округлив глаза, уставилась на меня. Полицейские тоже не сводили с меня глаз, ничего не понимая.
– Это тот самый человек, – ответила я на вопрос, висевший в воздухе. – Он убил Яну и Катю.
После того, как мы с мамой вернулись из полицейского участка, в котором теперь я значилась главным свидетелем, меня положили спать в спальне родителей. Мама приходила ко мне каждые десять минут. Она с ужасом слушала мою версию об убийствах манекена. Разумеется, я говорила о нём, как о живом человеке, который лишил жизни двух моих близких подруг и напал на меня. В версию о том, что убийца - это оживший манекен, никто бы не поверил. Да и как в это вообще можно поверить? Манекены стоят в витринах магазинов, а не разгуливают по дому с ножом. Следователь, конечно, заверил меня, что они обязательно найдут преступника, но я понимала, что этого не произойдёт. Очень сложно поймать получеловека-полуманекена.
Дни шли один за другим, и я постепенно возвращалась к своей обыденной жизни. В школу я не ходила, мама не отпускала меня одну даже в магазин, она вообще предложила перевести меня на домашнее обучение. И я тайком выходила из дому, только когда маму приглашали в гости подруги. Папа, вернувшись из командировки, поменял все замки и купил мне газовый баллончик.
Родители Кати и Яны делали всё, чтобы поймать убийцу их любимых дочерей. Они следили за ходом расследования, предлагали награду за поимку маньяка, звонили мне, чтобы расспросить поподробнее о преступнике, лишивших их самого главного сокровища в жизни. И я рассказывала то же, что и следователю, то есть всю правду, кроме того, что убийца-манекен. Я искренне хотела облегчить их страдания, но звонки не прекращались, визиты к нам домой участились. Допросы Виктории Владимировны выматывали меня, заставляя чувствовать себя виноватой. Она будто чувствовала, что я что-то скрываю, поэтому не оставляла меня в покое. Видя мои мучения, мама запретила Катиным родителям приходить, звонить или даже приближаться ко мне.
И всё-таки однажды я набралась смелости и сама решила их навестить. Я хотела рассказать им правду. Я не могла больше лгать и держать всё в себе. Признаюсь им, а дальше пусть сами решают, верить мне или нет.
Я нажала на кнопку домофона на воротах и стала ждать. Никто не открывал. Потоптавшись на месте, я снова набрала код, но ответом мне были отрывистые гудки. Я подождала несколько минут и уже собиралась уходить, как вдруг увидела на крыльце домработницу Максимовых.
– Здравствуйте! – крикнула я ей. – Можно войти?
Полноватая женщина в строгом синем платье нажала на кнопку, и ворота мгновенно открылись. Я быстро засеменила к парадному входу.
– Добрый вечер, – поздоровалась домработница.
– Здравствуйте, меня зовут Света, – представилась я. – Я – одноклассница Кати.
– Ах, да, – женщина, поняв, кто перед ней, утвердительно кивнула. – Я помню вас, вы приходили сюда несколько раз. Вы здесь что-то забыли из своих вещей?
– Нет, я пришла поговорить с Викторией Владимировной.
Домработница жалобно посмотрела на меня и, тяжело вздохнув, сказала:
– К сожалению, это невозможно. Максимовы уехали.
– Как? Надолго?
– Скорее всего, навсегда, – развела руками домработница. – Виктория Владимировна больше не могла находиться в этом доме после недавних происшествий. И Павел Алексеевич увёз её в Европу, я здесь до тех пор, пока не продадут дом.
– Понятно, – с грустью в голосе ответила я.
Значит, они не просто уехали, но даже решили продать свой дом, порвав таким образом с прошлым.
– Если вы что-то забыли, можете сейчас забрать, пока рабочие не унесли и ваши вещи тоже.
– Рабочие?
– Я не сказала? Максимовы уехали, взяв лишь самые необходимые вещи. Остальное они раздали своим многочисленным родственникам или отправили на продажу. Рабочие упаковывают последние коробки в гостиной.
– А вы не знаете, что стало с вещами Яны? Я имею в виду принадлежности и оборудование для её дизайнерского проекта?
Домработница приоткрыла дверь и заглянула внутрь, проверяя рабочих. Она следила, чтобы последние не взяли себе чего-нибудь лишнего. Потом она снова повернулась ко мне и сказала:
– Кажется, двоюродная племянница Виктории Владимировны из Нижнего Новгорода забрала.
– Вы уверены?
– Да, уверена. Настя тоже мечтает стать дизайнером, поэтому и попросила, чтобы ей отправили необходимые инструменты. Виктория Владимировна – щедрая женщина. Она велела забрать из комнаты Яны все швейные принадлежности, столы, машинки и прочее, а потом отправить племяннице. Рабочие даже манекена ей упаковали.
Манекена? Я не поверила собственным ушам. Значит, он теперь находится в другом городе? Сердце бешено застучало при этой новости. Вот почему он больше не появляется в моей жизни, манекена увезли из Москвы. Впервые за долгое время я почувствовала себя в безопасности. Его больше нет в этом городе. Он не сможет мне навредить.
– Спасибо. Спасибо вам большое за информацию, – поблагодарила я домработницу и резко развернувшись, направилась к выходу.
– Не за что, – женщина не понимала причину моей неожиданной радости.– А вещи свои вы заберёте?
Практически поравнявшись с воротами, я обернулась и крикнула:
– Моих вещей там нет, и никогда не было.
Домработница явно смущённая моим появлением вернулась к своим делам. Когда ворота за мной захлопнулись, я набрала в грудь больше воздуха и неспешным шагом направилась домой. Больше этот дом не внушал мне страха.
Время шло, и через несколько недель после переезда Максимовых я вернулась в школу. Сама того не замечая, я стала популярной. Одноклассники крутились вокруг меня, постоянно спрашивая о том, как мне удалось остаться в живых после нападения серийного убийцы. Мне надоедало отвечать на одни и те же вопросы, поэтому я старалась переводить тему в другое русло. Учителя тоже проявляли интерес, осторожно интересуясь моим психологическим состоянием. Подобное внимание меня раздражало, и я уже пожалела, что вновь вернулась в школу.
Мне было здесь неуютно и грустно без Кати. Я часто вспоминала о ней, плакала по ночам, рассматривая наши с ней фотографии. Иногда мне снилось, что она жива, и мы вместе идём на выпускной, но, просыпаясь утром, я понимала, что это лишь сон, и тогда на меня находила мучительная тоска.
Как-то вечером я просматривала свою электронную почту на компьютере, и поймала себя на мысли, что заново перечитываю наши с Катей сообщения. Слёзы капали на клавиатуру, буквы на экране расплывались, а сердце разрывалось на части от невыносимой боли. Я поняла, что больше нельзя себя мучить, цепляясь за прошлое, и стала удалять одно за другим сообщения.
Когда все наши с Катей письма были удалены, я обновила почту и увидела новое сообщение. Прислал его аноним. Я кликнула на письмо и отскочила от монитора, словно он был ядовитой змеёй. На весь экран растянулась знакомая фотография: я стояла в свадебном платье в доме Максимовых под руку с манекеном. Под фото было адресованное мне послание:
«Я уже близко. Осталось совсем немного. Скоро мы с тобой встретимся и закончим то, что начали».

Манекен (фр. mannequin , от нидерл. mannekijn — человечек) — фигура из дерева, папье-маше, пластика или других материалов, имеющая форму человеческого тела. О манекенах честно служащих для обучения студентов, бьющихся на краш-тестах и даже об МЧСовцах Яшке и Гоше — мы, разумеется, говорить не будем. Оставим пока в стороне и витринные манекены, тему интересную и огромную. И даже оставшиеся манекены, портновские, — рассмотрим только как предмет домашнего интерьера, арт-объект, любимый дизайнерами и декораторами. Товарищи рекламщики и портнихи, не разбегайтесь! Узнать об истории и научиться делать mannequin самостоятельно — полезно и интересно всем.

Впервые манекен был упомянут в древнеегипетских письменных источниках, а воочию мир увидел его благодаря археологам, раскопавшим гробницу фараона Тутанхамона, последнего фараона 18-й династии, правившей Египтом до 1314 г. до н. э. Это был деревянный торс, найденный в одежном сундуке молодого красавца-фараона. В те далекие времена мастера-изготовители одежды для правящей династии не имели права касаться священного тела правителя и должны были предоставлять ему одежду уже в готовом виде. Конечно, сложностью кроя та одежда не отличалась, и в многочисленных примерках фараоны не нуждались, однако посмотреть, как выглядит наряд в целом, не надо ли что-то изменить или добавить, было необходимо. Вот древние египетские портные и придумали такую штуку, как имитация тела человека.

Портнихами Древнего Рима в качестве образчиков моделей одежды использовались фигурины — небольшие раскрашенные фигурки из обожженной глины.
Шаолиньские монахи пошли дальше, они выстроили Аллею деревянных манекенов. Одежды на куклах еще не было, об их внешнем виде никто и не думал заботиться. Напротив, китайские образы и подобия человека подвергались постоянным избиениям.

Манекенами в те времена пользовались постоянно, но со временем, после упадка древней цивилизации, это изобретение было забыто, как и многие другие вещи; заново они были «изобретены» уже в средние века.

Большинство изобретений того времени было сделано в монастырях, в библиотеках которых сосредотачивались все знания человечества. Вот и манекен был заново придуман в 1573 году монахом монастыря Сан Марко по имени Бачио. Бачио был художником, расписывал стены монастыря, и однажды ему понадобилось написать святую, имя которой история не сохранила. Женщин в мужском монастыре, понятное дело, не было и быть не могло, пригласить в монастырь натурщицу — это вообще нечто за гранью допустимого, вот и пришлось монаху изобретать другие варианты. И изобрел-таки! Он сконструировал женскую фигурку из дерева и глины и нарядил ее в платье из кусочка полотна. Так снова родился манекен.

Однако в мир манекен вышел не скоро, лет примерно через двести. Первые упоминания о манекенах, используемых портными для изготовления одежды, мы находим во Франции в XVIII веке. В 1770 г. в Париже было основано первое швейное предприятие.
В те времена манекен изготавливался из куска дерева или с помощью техники папье-маше, делался строго по индивидуальным меркам заказчика или заказчицы и стоил довольно дорого, не каждая дама могла себе позволить иметь личный манекен. Это, конечно, не относилось к особам царской крови. Есть сведения, что Людовик XIV , известный модник, имел несколько манекенов, представлявших собой торс на подставке и изготовленных из ценных пород дерева, инкрустированных перламутром и украшенных позолотой. Король-солнце, однако! Почему несколько? На пошиве его нарядов трудились несколько десятков портных, в гардеробе Людовика насчитывалось несколько сот предметов одежды, вот поэтому почти каждому портному и требовался персональный «людовик».
Слово «манекен» возникло в одно время вместе с предметом и в переводе с французского означает «истуканчик, человечек» (mannequin). На фламандском наречии манекен (manekin, mannekijn) тоже означало «человек».

В те времена, когда массовый пошив одежды отсутствовал, манекены использовались исключительно для изготовления одежды и последующей демонстрации ее заказчикам. Элитные портные использовали также маленькие манекенчики в роли… журналов мод. Рисовать эскизы одежды в рекламных целях в начале XVIII века почему-то никому не приходило в голову, и модельеры делали уменьшенные копии модных нарядов и рассылали их клиентам. Впоследствии от этого метода отказались из-за больших временных и материальных затрат.
С возникновением массового пошива одежды и появлением магазинов готового платья манекены стали использовать для демонстрации новых образцов. Для такой демонстрации использовались «рабочие» портновские манекены, которые по-прежнему делались из дерева или папье-маше. Однако со временем дизайнеры додумались вместо таких торсов на подставке изготавливать куклы в человеческий рост с головой и руками. Вырезались такие куклы из дерева, лица расписывались красками, на голове были даже волосы. Делались такие куклы очень натуралистично, ни до какой стилизации и абстракции в те времена еще не додумались.

Но вот беда — деревянные фигурки были неподвижны. Поэтому многие продавщицы, стараясь оживить модель, набрасывали на себя различные ткани. Одну из таких продавщиц и увидел молодой амбициозный англичанин Сharles Frederick Worth /Чарльз Фредерик Уорт (1825-1895), который постигал основы швейного ремесла в парижском доме мод «Maison Gagelin» . Оживший манекен! Чарльз женился на продавщице и стал основателем французской высокой моды. Его считают изобретателем дефиле, а его жену - первой манекенщицей. Именно Уорт придумал манекен знакомой нам формы. Он прежде, чем кто-либо другой, стал тиражировать моду — продавал модели для того, чтобы их можно было копировать. Сознательно вводил в моду те ткани, выпуск которых считал необходимым. Иначе говоря, по-настоящему стал использовать механизм зарождения и распространения моды. И немало преуспел в этом: существующая по сей день Haute couture , заложила основы индустрии моды, которая действует в наши дни.
Подробнее о Сharles Frederick Worth :

Таким образом, всем стало ясно, как необходимы манекены для высокого портновского искусства

В середине XIX века манекены стали выставляться в витринах магазинов. Идея пришлась по вкусу, и даже самые маленькие магазинчики старались завести у себя модную новинку. В провинции, однако, эта идея долгое время не могла пробить себе дорогу — косные, устоявшиеся взгляды владельцев маленьких лавочек мешали повсеместному внедрению идеи в жизнь.
В 1894 году в Париже появились первые манекены из воска. Поначалу идея вызвала всеобщее ликование: теперь можно было делать манекены — точные копии человека, как в музее восковых фигур. Однако эти фигуры выставлялись не куда-нибудь в темный прохладный зал, а на витрину, заливаемую солнцем или светом ламп. И манекены начинали плавиться, макияж с лиц стекал и портил одежду. Зимой, в морозные дни, когда ночью магазины не отапливались, воск покрывался трещинками, что тоже не делало манекены краше. Кроме этого, они были очень тяжелыми и неудобными в перемещении, а значит, повысился «травматизм» фигур от неловких движений работников магазина. Цена на восковой манекен была по тем меркам достаточно высокой, поэтому позволить себе часто покупать новые манекены взамен испортившимся могли только дорогие столичные магазины.

Несмотря на все эти трудности, восковые манекены пережили Первую мировую войну. Однако всеобщий дефицит материалов тех лет не мог не сказаться и на качестве манекенов: из экономии им раза в два укорачивались ноги. Это сейчас длинные ноги являются непреложным козырем манекенов. Согласно мнению дизайнеров и модельеров, одежда более выигрышно и привлекательно смотрится на фигурах с длинными ногами, тонкой талией и высоким небольшим бюстом. Произошло такое смещение понятий канонов красоты в манекенах из-за изменений пропорций человеческого тела: после 40-50-х годов ХХ века пышные формы отошли в прошлое, и их демонстрация стала неуместна. Вот и стали фигуры манекенов более утонченными. В современной модной индустрии форма манекена наименее всего похожа на нормальную человеческую.

Манекены же времен Первой мировой имели не только короткие ноги, но и короткие руки; зачастую вообще обходились без последних. Именно с тех лет появились и продолжают существовать безрукие манекены. А мы-то думали, это дизайнерская находка. Да ничего подобного — отголосок тяжелых времен.

Сейчас восковые манекены уже не используются и остались только в качестве экспонатов в немногочисленных музеях манекенов. Портновские же простые манекены, изготовленные из дерева, картона и обтянутые тканью, «живы» до сих пор.

Для портновской работы манекен можно взять любой — главное, чтобы он соответствовал современным стандартам женской фигуры, которые несколько изменились по сравнению с концом прошлого века. Поэтому единственная старинная модель, которая заслуживает внимания, — из гибкой проволочной сетки.

Бабушкиным же манекенам, случайно обнаруженным на антресолях, найденным на блошиных рынках или купленным на аукционах; а также их мини-сёстрам — место в винтажных интерьерах квартир и маленьких магазинчиков. Переходим к любованию

Сначала только глянем, что у них внутри.

Темнота сковывала его движения, мешала мыслить и подавляла волю. Страх темноты укреплялся и рос в нём с самого детства. Гнездился где-то под потолком и пристально следил за мальчиком. Ему всегда казалось, что он живой. Страх – это подобие человеческой тени, у которой есть все признаки живого существа. Конечно, беспокойство такого рода считалось необоснованным, но, тем не менее, оно часто передавалось отцу и особенно − матери. Родители были вынуждены оставлять в детской комнате свет, и мальчик, нервно ёрзая и переворачиваясь с одного бока на другой, засыпал.

И снова безлюдное место. Где-то высоко над головой зарябили лампы, и стало чуточку спокойнее. Конвейер на несколько минут остановился. Шестерёнки механизма заскрежетали, издав душераздирающий звук. Роман Шведов вытянулся в струну. Он до боли прикусил нижнюю губу и почувствовал, как тело медленно покрывается мурашками. Время замедлилось, превратившись в бесконечный телесериал. Разглядывая в полутёмном помещении цеха стройный ряд манекенов, он теребил ремень своих форменных брюк. Сегодня он при параде. Одет с иголочки, словно завтра на свадьбу, – вот только на свою или чужую? Он не знал, равно как и то, что здесь делает. Манекены… Свежевыкрашенные и отполированные, они, казалось, светятся в темноте. По всей видимости, здесь находились только особи мужского пола. Неестественно подтянутые, как в комиксах или американских фильмах, где актёров повсеместно пичкают допингами. На них ещё отсутствовала одежда, и они стояли в чём мать-машина создала, поставила на конвейер и приказала грозно: «Служи!» И манекены, как будто согласившись с приказом, синхронно кивнули. Ромка опешил. На всякий случай он ущипнул себя за руку и потёр переносицу. Фух… Вроде бы показалось.

Шведов чуть слышно сглотнул и подошёл ближе. Тусклые лампы издавали раздражающий гул. В воздухе пахло палёной пластмассой. Мелкие частички пыли оседали в носоглотке, вызывая неудержимое желание чихнуть. Однако

молодой человек, превозмогая раздражение, сделал ещё один осторожный шаг вперёд и оказался рядом с конвейером. Глаза лихорадочно блуждали по сотне, нет, даже тысяче манекенов. Неожиданно взгляд остановился на одном

− До чего же похож, – сухо прошептал Шведов.

Этот манекен отличался от других «собратьев». Он выглядел более подтянутым, с отлично накаченными бицепсами и прессом. На лице даже сохранились родинки и угри. «Негоже такому красавцу в будущем стоять в затрапезном магазине и играть роль вешалки. Я найду тебе место намного

лучше», − подумал Роман. Он огляделся по сторонам и хотел уже стащить манекен, как конвейер неожиданно ожил и погнал вереницу манекенов в бесконечность.

Ромка сначала пытался поспеть за конвейером, он бежал что есть мочи, пытаясь не упустить из виду свою копию. Но потом она незаметно слилась с остальными, и он с запозданием понял, что потерял «себя» навсегда…

Облачённый в белую рубашку, чёрные брюки и туфли, Роман привычно стоял на посту. Ноги давно затекли, а спина не переставала болеть уже год, но он всё равно изо всех сил удерживал на лице подобие радости. Покупателей с их придирчивым интересом к золоту и серебру он не воспринимал вообще, бесцельно блуждая взглядом по сверкающим витринам магазина. Ничего удивительного здесь нет, ведь прошло почти три года, как он уволился из известной торговой фирмы, где работал обычным грузчиком.

Сразу же перешёл в ювелирку и оставил грязную, пропитанную потом одежду и плохо оплачиваемый труд. «С годами на многие вещи смотришь проще, на что-то и вовсе закрываешь глаза».

Роман дождался, когда последняя тучная леди приобретёт дорогое колье, и подошёл к стеклянной двери магазина. Сорокаградусная жара буквально испепеляла всё живое. Люди ходили одурманенные, жадно хватая ртом воздух. На первом этаже трёхэтажного ювелирного магазина было прохладно. Его стул стоял прямо напротив настырной сплит-системы, готовой день и ночь морозить всё и вся. Роман её немного побаивался и предпочитал обходить стороной. Если бы он мог, многое обошёл бы в своей жизни. Взять хотя бы их офис – да это же камера моральных пыток!

Каждый день перед началом дежурства там собирались охранники их агентства. Здание находилось в центре города и располагалось возле основных охраняемых объектов. Из «счастливчиков», что ежедневно стояли по стойке смирно в полуподвальном помещении офиса, день за днём «выращивали» настоящих охранников. Кто из них считался хотя бы наполовину «настоящим», Роман представлял с трудом, пропуская мимо ушей выхолощенную речь начальника охраны.

− Итак, сопляки, вы здесь собрались не для того, чтобы спать, уныло кивая мне гривами! – прокричал накаченный охранник в белой рубашке, которая туго обтягивала его широкоплечую фигуру. Здоровяк чем-то напоминал Роману специального агента Хоббса из фильма «Форсаж». Говорил он нудно, но по существу. Его монолог оживляли лишь бранные словечки в адрес охранников. Забористые выражения неизменно выводили из оцепенения «манекены», и те начинали как-то неестественно смеяться. Однажды, пожелав разнообразить скучную речь, Роман спросил Хоббса:

− И каким же должен быть настоящий охранник?

Коллеги зашипели на Шведова, но было поздно – речь начальника затянулась ещё минут на двадцать. Оказалось, настоящий охранник должен быть идеальным снаружи и внутри. Кроме основных обязанностей: соблюдать порядок, дисциплину и предотвращать хищения на объекте,

были и другие. Роман тяжело вздохнул и, на секунду прикрыв глаза, принялся проговаривать про себя: уметь оказать первую медицинскую помощь, при пожаре принять меры по ликвидации очага возгорания, при теракте, при обнаружении подозрительных объектов и свёртков… Везде должен, обязан, должен, обязан… Да что же я, полицейский или супермен, которому по жанру полагается спасать мир? Охранникам, по инструкции, запрещается даже разговаривать. И остаётся тупо стоять и пожирать взглядом посетителей, с постными лицами разглядывающих украшения. До чего же достало! Работать за мизерную зарплату, быть образцовым и при этом казаться пугалом – обычным рядовым манекеном, которых тысячами штампуют охранные агентства. Неужели труд охранника с виду кажется таким уж простым, что за него и половину полицейской зарплаты отдать жалко?

В магазин на всех парах ворвалась симпатичная девушка. Продавцов, как назло, рядом не оказалось. Не зная, к кому обратиться, она покосилась на охранника.

− Извините, а у вас есть подвески с цветными камнями?

− Ну а кольца свадебные в серебре?

Чем отличается свадебное кольцо от обычного, Шведов не знал. И вообще, за последние три дня он ни с кем не разговаривал. Даже с родителями. Слишком уж поздно возвращался с работы.

− Понятно, – отчеканила блондинка и тут же покинула магазин. Роман даже не успел сказать ей обычное в таких случаях «До свидания».Словно из-под земли появилась уборщица. Женщина выглядела на шестьдесят, но её уставшее лицо многие сотрудники магазина считали красивым.

− Ты что, язык проглотил?

− Видел, как она выражала свои чувства?

− А как она чуть покраснела?

− Не видел.

− Ты хоть разговаривать научись. Только и можешь: «Не видел, не знаю». Что ты за охранник такой?

− Какой есть, − вздохнул Роман и снова подошёл к двери.

– Так, чего прислонился к стеклу? Не ценишь мой труд?

Она ловко прошлась шваброй по коврику около входа, заставив Романа ретироваться к стулу.

− Вот так бы и сидел весь день, а то топчешься у двери − народ пугаешь.

− Это как? – удивился Роман.

Клавдия смерила его придирчивым взглядом. Его гладко выбритая голова и широкие плечи невольно вызывали опасение. Если бы только не добрый взгляд, он походил бы на громилу.

− Да ладно вам, я ведь, по инструкции, должен стоять в дверях, а садиться на стул только когда устал или нет посетителей.

− Надо же!

Тётя Клава выпрямилась и поставила швабру в угол:

− А я всю жизнь мою полы без инструкции. И ничего. Никто не жалуется.

− Просто для вас нет учебников.

− Мозгов у тебя нет, − тяжело вздохнув, тётя Клава продолжила мыть полы. − Только и делаешь, что стоишь днями, как истукан. Пользы – ноль. Только косяк своей одеждой хорошо вытираешь. Смотри – блестит лучше, чем от моей тряпки! Молодой, красивый. Нашёл бы себе хорошую работу, женился на красавице да детишек нянчил.

«Если бы не тот выкидыш, давно бы нянчил», − подумал мрачно охранник. Он и впрямь собирался жениться. Сделал своей стройной избраннице предложение, подарил дорогое кольцо и сладко поцеловал. Софья так и раста яла в его объятиях. Они почти поверили, что будут счастливы. Если бы только не это «почти». Оно ритмично пульсировало в мозгу и разъедало его изнутри. Ромка заскрежетал зубами. Вспомнил её измену. Когда она при нём звонила своему любовнику и уходила. Каждый раз уходила от него, оставляя дверь открытой. И в эту дверь проваливались их отношения. Почти четыре года признаний, надежд и тепла, которые уже не вернуть. После их громкого расставания у Софьи случился выкидыш. Она возненавидела Романа. Всё, кончилась теплота. В ней появились первые корки льда. Охранник нахмурился, поднялся со стула и замер у косяка. В магазин вошла покупательница.

− Надо же, я думала, вы не настоящий, выглядите, как манекен!

− Знаю, − невесело отозвался охранник и поправил воротник рубашки. Кому-то лучше думается, когда он нарезает круги от точки А до точки Б. Кто-то любит теребить ремень или ощупывать небритый подбородок. А ему нравилось превращаться в статую. Или не нравилось? Во всяком случае, так действительно думалось лучше.

− Как манекен, − повторила она чуть слышно.

− Это мне уже не раз говорили, − прошептал он вслед подымающейся на второй этаж женщине, а про себя подумал: «А может, я и впрямь манекен? Пластмассовый изгой, которого поставили у входа отпугивать пьяных и нищих?»

Ромка хмыкнул и занял привычное положение.

− Смотри, как манекен, − сказал молодой человек своей девушке, тыча пальцем в задумчивого Романа.

«В обезличенном мире заготовок людей человек приобретает необъяснимое чувство утраты, ощущение того, что жизнь исчерпала себя, а каждый второй человек превратился в раба».

− Да не манекен, а живой человек. Живой я! – выпалил, не выдержав, Шведов. Продавцы сочувственно посмотрели на него, но ничего не сказали, продолжив свои разговоры. Им беседовать разрешалось, а ему, по инструкции, – нет. Да пошла бы… Эта инструкция! И, подойдя к тумбочке, он вытащил кипу листов и выкинул в мусорное ведро.

− Ишь какой! Я только что весь мусор выбросила, а он уже гадит, – пробурчала уборщица.

− Тётя Клава, гадят, сидя за кустом на заброшенной стройке в компании пауков, клещей и голодных собак.

− А чувство юмора у тебя есть.

− Есть! – впервые за долгие годы улыбнулся Роман.

Внутренне он ликовал. И хотя это практически не выражалось снаружи, изнутри он понемногу оттаивал. Хорошее настроение подогревало аппетит. Из всех радостей жизни на работе только и остаётся – поесть да посмотреть на пухлые бёдра зашедшей на огонёк незнакомой «принцессы». Ромка пожал плечами, кивнул продавцам и скрылся в подсобном помещении.

Тусклый свет маленькой комнатки высвечивал два небольших столика. За тем, что справа, обычно располагался директор, любивший долго общаться с Москвой. Сегодня стул директора пустовал. На столе лишь кипа бумаг и постоянно трезвонивший телефон. За вторым столом сотрудники собирались в обеденный перерыв, балуя себя деликатесами. Меню же Романа, по обыкновению, считалось скудным – суп без намёка на мясо либо варёные сосиски с квашеной капустой. Иногда он брал с собой картошку или яйца.

Разогрев в микроволновой печи свой обед, он проглотил увесистый кусок колбасы и поперхнулся. Хорошо, что кружка с водой оказалась рядом. Охранник немного отпил из неё и протолкнул вредину в недовольно урчащий желудок.

Сотовый телефон на поясе завибрировал. Роман посмотрел на входящий вызов. Звонили из офиса.

− Надо выйти на подработку сегодня в ночную смену. На мебельный, рядом с твоим домом.

«Надо. Дурное это слово. Это тебе “надо” или всё-таки мне? Думаешь, мне деньги нужны? Нет, нужны, конечно, но не до такой степени – я же работаю второй месяц без выходных. Ты предлагаешь мне и сон променять на работу?»

− Заплачу в тройном размере. Соглашайся, Шведов.

− Согласен.

Роман дал согласие ещё до того, как подумал: «Почему это наша жадная контора предлагает мне лишние деньги? Что-то тут не так». Начальник спешно с ним попрощался и повесил трубку.

Через несколько часов Шведов переступил порог огромного мебельного магазина, и его сразу пронял неприятный озноб. Многочисленные сплит-системы нагнетали дьявольский холод. Ромка поёжился и огляделся по сторонам. В салоне стояли роскошные диваны и кровати. По углам ютились кухонные гарнитуры, столы и стулья. Повсюду, как в Африке, возвышались огромные пальмы в плетёных кадках. «Только обезьян не хватает», – ухмыльнулся Роман.

Дверной замок за его спиной щёлкнул, и, оглянувшись, охранник увидел, как медленно опускаются за ним дверные жалюзи. Инструктаж проведён в полном размере по всем двум этажам. У него из специальных средств имеется резиновая палка, наручники и неработающий фонарик. «Ну и зачем он мне?» Шведов постучал фонариком по двери – вдруг заработает – и принялся разглядывать жалюзи. Вскоре они со скрежетом замерли. На Романа навалилось щемящее чувство замкнутого пространства. Свет в магазине горел только в узком коридоре, который вел в туалет. Тьма с каждой секундой, казалось, подступала всё ближе. Пытаясь освободиться от её гнёта, Шведов пошёл в сторону света.

Диваны и кровати, казалось, внимательно наблюдали за ним, пряча за собой невидимых существ. Ромка вспомнил, как сменившийся охранник в шутку упомянул про домового, и вытащил резиновую палку из конуса:

− Кто тут у нас прячется, а?

Ему не терпелось нарушить давящую тишину. Дома, оставаясь один, Роман любил слушать любимую музыку или оставлять включённым до утра телевизор. Здесь же кроме слабого гула сплит-систем он ничего не слышал. Разве что только свои шаги. Шведов посмотрел на светящийся в темноте циферблат наручных часов. Прошло всего пять минут, а казалось, что целая вечность. «Если не приободриться сейчас – к утру я просто свихнусь».

В дальнем конце зала один из диванов подозрительно скрипнул, будто на него кто-то присел. Ромка напрягся. Сгорбившись, он склонился у огромной кровати с готическими канделябрами и вгляделся в темноту. «Снова эта проклятая темнота! Она как будто преследует меня».

− Тут есть кто-нибудь?

По залу прокатилось раскатистое эхо. Ещё один диван крипнул. Роман от неожиданности подпрыгнул и, перемахнув через кровать, прижался к полу. Прикрыв глаза, он сбивчиво прочитал молитву, потом снова открыл глаза и осторожно выглянул поверх кровати.

− Что ещё за игры? Ты вздумал со мной поиграть?

Роман ощупал рукой пустой конус и вздрогнул.

«Видимо, я выронил палку, когда перепрыгивал через кровать». Обойдя кровать, он уставился на белый след на полу. Если бы не свет из коридора, он бы его не заметил. Рома присел и внимательно осмотрел белую отметину, будто от побелки. Всего полчаса назад, когда ему показывали объект, он проходил здесь и даже при ярком освещении ничего не заметил. Скорее всего, след появился только что. Всего пару минут назад. Он походил на отпечаток ноги, немного смазанный и незначительный по размеру, но явно принадлежащий человеку.

Ужас охватил Романа, и он бросился к выключателям. На повороте он зацепился за диван и с грохотом свалился на пол. Рома скорчился, будто его душили. Лицо покрылось испариной. Капли пота поползли к кафельному полу по горячей коже. Неожиданно что-то совсем рядом шлёпнулось на пол.

Для Шведова пол превратился в разогретую докрасна сковородку. Он как ошпаренный вскочил и в два прыжка оказался у стены с выключателями. Перещёлкав их все, он взвыл и, развернувшись к залу, прижался спиной к стене.

Шведов оглядел мёртвый зал и, не обнаружив никого, быстрым шагом направился в сторону «готической» кровати. Его палка лежала рядом как ни в чём не бывало. Охранник подобрал её и, повертев в руках, громко спросил:

− И где ты сейчас? Спрятался? Знай, я не боюсь тебя!

И только он это сказал, из-под кровати пулей выскочил перепуганный кот.

− Ах ты, зараза!

Роман размахнулся и швырнул резиновую палку в бестию.

− Я чуть с ума из-за тебя не сошёл!

Желая разыскать животное, Шведов долго бродил между диванами. Кот, казалось, бесследно исчез. Рома исходил весь объект вдоль и поперёк, заглядывал даже в кадки с пальмами, – безрезультатно.

День, проведённый в ювелирном магазине, напомнил о себе нестерпимой болью в спине. Болели руки, ноги, а когда и голова перестала мыслить, Шведов заглянул в комнату охраны. На столе покоились кипа старых отчётов, кружка с остатками чая и пачка сигарет. Пытаясь отвлечься, Роман присел на шаткий стул и принялся рисовать на каждом листе весёлую рожу. «Ты давно ни с кем не общался, так? По инструкции запрещается разговаривать, но и тупеть с каждым днём не приветствуется». Он закончил рисовать и, схватив листы и булавки, лежащие на столе, вернулся в зал. В центре помещения диваны стояли рядом друг с другом, образовывая правильный круг. Шведов пробрался в середину зала и стал прикреплять булавкой к спинке каждого кресла нарисованную рожицу.

− Так, ты будешь зваться Умник, − Рома кивнул роже с ухмылкой, больше похожей на испуг. Более рационального имени в голову не приходило. Во всяком случае, пока. – Ты, одноглазый товарищ, будешь зваться Василием, а ты, мой сморщенный друг, − обратился он к следующей рожице, − будешь Фредом. Что, не хочешь быть иностранцем? Долой Штаты? Куда их засунуть? Не-е… Это ты зря! Ладно, назовём тебя Федей. Нормальное русское имя.

«Фёдор», согласившись, кивнул. Роман внезапному

оживлению кресла совершенно не удивился. Он будто этого ждал.

− Ты, − Шведов подмигнул пухлому женскому личику, − будешь у меня тётя Клава. В жизни я почти с ней не общаюсь. Строгая и воспитанная при коммунизме уборщица.

Она меня за каждое «неправильное» слово может повесить. Так что поговорить с ней в этой жизни навряд ли удастся.

– Ну и ты, − Рома повернулся к последнему креслу и прикрепил к нему самую аккуратно и грамотно нарисованную физиономию, − будешь Максимом.

Через несколько секунд все кресла обрели дар речи и стали громко спорить. Из их разговора охранник понял, что кот пробрался в мебельный салон с улицы через форточку, которая всё ещё оставалась открытой. Похоже, его напарник не сдал ему смену надлежащим образом.

− По инструкции он должен…

− Никто никому ничего не должен, запомни, студент! – нарисованное лицо Максима исказилось от гнева. Нахлынувшие эмоции добавили красного цвета. Казалось, ещё немного – и лицо «поплывёт».

− Инструкция, да и все эти пыльные талмуды, нужна для начинающих. Не зря ты её выкинул. Но физическое действие не подкреплено внутренним отторжением. Сколько уже работаешь?

− Три года, − замялся Шведов.

− Столько лет парень пашет, как проклятый, знает все охраняемые объекты, входы и выходы, лазейки, уловки и не может отойти от проклятых формальностей!

− Я образцовый! – похвалился Роман.

− Ты идиот, если так думаешь. Твоя рожа на фотографии в офисе нужна для показухи. Они чихать хотели на твою «образцовость». Ну, скажи, ты за эти три года получил какую-нибудь премию или значок?

Роман опустил голову. Он почувствовал, как уши его краснеют. От стыда он готов был провалиться на месте:

− Значит, работа в охране не должна выливаться в мучения?

− Конечно! Ты можешь носить другие туфли, не «по уставу», но чтобы они не жали, ты можешь купить воды и пить её прямо на рабочем месте, а не терпеть, с тоской глядя на часы. Ты можешь что-то писать на посту, сочинять, фантазировать, разговаривать, петь, когда никого нет рядом. Живи. Живи прямо там, где стоишь, ибо твоя жизнь бесценна. Она одна, и так просто, задёшево продавать её, получая взамен лишь мучения, – несправедливо и неправильно.

– А как же учебники и инструкции для охранников? − не унимался Шведов.

«Максим» стал пунцово-красным:

− Они у-ста-ре-ли!!!

Роман закрыл уши и сделал несколько шагов назад. Его предположения оказались верными. Он с каждым днём утрачивал свою уникальность и неповторимость. Друзей у него немного, да и те какие-то неживые. Мебельные монстры, ожившие в его фантазиях, словно заменяли ему настоящих друзей. По сути, он общался сам с собой, но думать и говорить – не одно и то же.

− Насчёт человечности, − обратился он к предпоследнему креслу с лицом тёти Клавы.

− У тебя с этим всё в порядке, – ответила уборщица.

− Ну, хорошо.

Роман вдруг опомнился:

− Вы мне покажете, где находится дверь?

− Нет. Мы ведь обычные кресла и ног у нас нет, − извиняющимся голосом сообщила «тётя Клава».

− Я знаю, что делать! – выпалил Шведов.

Роман сорвал листки со спинок кресел и пошёл в сторону комнаты охраны. Усевшись за стол, он выхватил из скомканной пачки сигарету и вдруг вспомнил, что не курит, да и в помещении курить не разрешалось. Пощёлкав

компьютерной мышкой по видеоизображениям камер, установленных по всем двум этажам, Роман действительно заметил слегка приоткрытую дверь.

Постучав фонариком по столу, Шведов с удивлением обнаружил, что тот заработал.

− Отлично!

Потом он достал резиновую палку и целеустремлённо пошёл в дальний конец зала. Около подсобных помещений находилась винтовая лестница, ведущая на второй этаж, и прямо напротив неё находилась неприметная с виду дверь. Роман, как того требовала инструкция, осторожно толкнул её резиновой палкой и зашёл внутрь. Мощным лучом фонаря Роман высветил заброшенный кухонный стол, несколько тумбочек и холодильник. Небольшое окно с железной решёткой было открыто настежь. Тёплый июльский ветер проникал внутрь и приносил с собой аромат шашлыка и пьяные голоса.

Он подошёл к окну и попытался закрыть его. Внезапно из окна высунулась волосатая мужская рука. Пьяный грубый голос сорвал с него всю задумчивость:

− Дай прикурить!

Роман заорал. Вырвался и, схватив резиновую палку, ударил со всей силы по руке. Пьяный мужчина принялся крыть его матом. Потом принялся колотить по стене. Роман воспользовался моментом и закрыл окно. Удары сыпались один за другим, но Шведов будто не слышал их. Он с трудом пытался понять, что с ним только что произошло.

О том, что случилось, он решил никому не рассказывать. Когда прошло несколько дней, ему приснился ещё один сон.

Роман Шведов снова оказался на заводе. Он увидел знакомые станки, огромный конвейер и старые столы, на которых рабочие оставили свои вещи. Роман медленно побрёл к конвейеру, на котором стояли знакомые манекены. Пытаясь найти среди них себя, он пошёл вдоль механизма, пристально вглядываясь в одинаковые лица заготовок-охранников. Пройдя метров двести, он натолкнулся на будку, в которой горел тусклый свет. Роман хотел её сначала обойти, но потом увидел слегка приоткрытую дверь и машинально потянулся к ручке. Дверь приоткрылась сама.

Шведов зашёл в будку и уставился на пыльную приборную панель. Многочисленные рычажки и тумблеры очаровали его. Ещё в детстве он любил играть с игрушечным подъёмным краном. Перемещая стрелу, он, затаив дыхание, следил, как маленький упрямец подымает тяжёлый груз. Шведов и потянулся к приборной панели. Ни одна из кнопок не оказалась подписана. Правда, на некоторых из них пыли было значительно меньше, поэтому охранник воспользовался ими. Конвейер моментально ожил. Шведов осторожно покрутил рычаги и наугад щёлкнул по нескольким тускло светящимся кнопкам. Конвейер заскрипел и погнал бесконечную череду манекенов в обратную сторону. Шведов отлично помнил, что в прошлом сне раздетые манекены уходили в дальний конец цеха. Теперь же они возвращались наполовину одетые и подкрашенные.

Охранник прижался к мутному стеклу, чтобы лучше разглядеть манекены. Минут через пять, увидев себя, он отпрянул назад и принялся искать привычную красную кнопку.

Он бросил быстрый взгляд на свою движущуюся копию. На этот раз она оказалась облачена в солидный костюмчик. Ромка нажал сбоку панели заветную кнопку, и конвейер неохотно остановился. Шведов облегчённо вздохнул.

Молодой человек вышел из будки и направился к манекенам. На этот раз не только глаза манекена казались живыми. Всё его лицо казалось настоящим. Манекен, завидев его, натянуто улыбался и повторял:

− Добрый день. На втором этаже у нас находится золото. Всё серебро представлено здесь. Если что, обращайтесь!

Подошедший к своему двойнику Роман слегка толкнул его. Клон стал путать слова, а потом затих. Шведов помрачнел:

− А ну, говори, что здесь происходит! Я с тобой разговариваю, пугало!

Манекен молчал.

Роман разглядел едва заметные провода под рубашкой. Выходит, он робот? Роман залез на конвейер и потянулся к проводам. Манекен неожиданно ожил. Схватил его за руку и ледяным тоном произнёс:

− Ты жалок и слаб. Наверняка давно не ходил в тренажёрный зал и предал забвению занятия спортом.

− Откуда ты знаешь?! – удивился Роман.

− Я знаю всё!

− Невозможно! Ты же кукла, клон!

− Нет, это ты манекен. Ты потерял интерес к жизни два года назад. Ничему не удивляешься, ничего тебя не интересует. В глазах – лёд, и только когда тебе делаешь больно, оживаешь.

− Отпусти!

Роман, стараясь освободиться, ударил коленом в пах манекену, но только сильно ушиб свою ногу.

− Отпусти, друг, умоляю…

− Ты мне никто. Я – живой и полноценный. Сейчас мне установят новую версию программы и у меня исчезнут все недочёты. Я буду живее тебя, понимаешь? Так что это ты кукла, а я живой!

Шведов напрягся и дёрнулся в сторону проводов, торчащих из-под рубашки манекена, и, зацепив их, рванул на себя. Манекен нахмурился, поднял Романа над собой и швырнул в контейнер с мусором.

Наутро он почувствовал себя на удивление бодро. И хотя боль в пояснице и руках не унималась, Шведов списывал всё это на лёгкие недомогания. Увиденное во сне потрясло его. Сначала он даже не мог ни о чём думать – только о себе и о клоне. Поездка в маршрутке на работу сопровождалась неестественно бодрыми и даже резкими движениями. Он чутко и своевременно отвечал на вопросы водителя и очень точно подсказал одной пассажирке, как ей добраться до вокзала. Окончательно он пришёл в себя уже на работе.

Привалившись, по привычке, к входной двери, Роман разговаривал с симпатичной девчонкой. Теребил в руках сотовый телефон и жевал ментоловую жвачку. Уборщица, вопреки ожиданиям, не сделала ему ни одного замечания. Сначала Шведов подумал, что она заболела, но потом до

него вдруг дошло, что дело не в ней. «Сдаётся, я меняюсь в лучшую сторону. Ещё совсем недавно я даже побоялся бы подойти к незнакомке. А теперь разговариваю с ней, как будто мы знаем друг друга с детства».

В магазин, словно приведение, зашёл начальник охраны. Вообще-то Слава любил незаметно просачиваться на объект и наблюдать за распустившимися охранниками. Но сегодня Роман его «спалил», но, как ни в чём не бывало, продолжил беседовать с девушкой из соседнего отдела по имени Оля.

− И тебе не стыдно? – спросил через минуту Слава.

Роман с иронией посмотрел на него:

− Честно? Ни капельки! В магазине посетителей нет. Начальства не видно. Иногда нужна разрядка, ты не считаешь?

Придирчивый взгляд Славы пробежал по спрятанной за витриной бутылке минералки, по торчащему из кармана брюк Шведова пакету леденцов и, наконец, остановился на смущённой девице.

− И когда ты успел так распуститься?

− Недавно, а что?

В этом вызове присутствовало всё. Шведов отлично знал, как себя ведут охранники на других объектах. По сравнению с ними Роман – всё равно паинька.

− Придётся снимать тебя с Доски почёта.

− И я так подумал. Слишком долго занимал казенное место. Год вроде?

Слава задумчиво кивнул и почесал подбородок:

− Рекорд для нашего агентства.

В этот момент Оля окликнула Шведова:

− Смотри, там, – сказала она шёпотом, показывая на дверь.

Роман выглянул на улицу. На дороге появился очередной бегун в белой футболке. На груди его пестрела гордая единица. Роман с завистью смотрел на спортсмена. Вскоре показались и другие. В отличие от «первого», они бежали все взмыленные. У половины из них бумажные листки с номерами отлепились и болтались, будто ценники. У одного толстяка «номер» всё-таки оторвался и, подхваченный ветром, полетел в сторону магазина. Бегун даже не заметил пропажи. Зачем ему номер? Он сейчас купался в лучах славы – многочисленные фотографы подбегали как можно ближе и снимали бегущую толпу.

Роман загрустил. Всего в сотне метров кто-то становится популярным, а его здесь и не видно. Есть, правда, видеокамеры, которые с механическим спокойствием записывают каждый его шаг, но толку от них? Если он и останется в каком-нибудь файле, то максимум на год, а потом его сотрут, посчитав ненужным.

Ромка подобрал смятый листок с номером, булавкой от удостоверения прикрепил прямо к рубашке. «Второй номер − подумать только! Вот она, возможность доказать себе и окружающим, что он не считается позорным».

Встревоженный Слава впился в него ледяным взглядом:

− Ты что задумал, «образцовый»? Уж не хочешь ли ты принять участие в этом забеге?

Роман вместо ответа широко улыбнулся. Некоторое время начальник молчал, потом тяжело вздохнул:

− Ну что ж. Я разрешаю тебе покинуть объект, к тому же здесь осталось подежурить всего пару часов…

Ольга вышла следом за старшим охранником:

– Подожди, я тебя сейчас сфотографирую.

− Фото на память? – спросил Ромка.

− Фото в журнал, − серьёзно ответила девушка.

И он ринулся к пёстрой толпе бегущих. Ольга успела запечатлеть его стремительный рывок. Его взгляд светился надеждой и тягой к свободе.

Рецензии

Здравствуйте, Василий! С интересом прочел Ваш рассказ. Написан легко, читается на одном дыхании. У меня тоже есть рассказ, в основу которого положена идея обмена телами:
Любопытными (хотя и спорными) показались рассуждения героини о том, что внешность, соответствующая какому-то определенному эталону, "не может не понравиться". Ведь в жизни новая внешность вполне могла бы и не прийтись по душе конкретному парню. Тем более раз он уже был влюблен в Катю (а ведь влюбляются, как ни крути, не только в личностные качества, но и в физическую оболочку тоже, даже если она далека от каких-то мейнстримных представлений об идеале). В любом случае Катя была для него уже близким человеком, к которому он прикипел. А новое тело - оно же чужое, незнакомое, к нему привыкнуть надо. Так что, подходя к этому месту, я ожидал, что парню как раз не понравится новое тело девушки. Или, как минимум, он будет шокирован и ему потребуется время на то, чтобы привыкнуть к этому новому телу, т. е. им придется чуть ли не с нуля начинать выстраивать отношения.
Впрочем, когда читательские догадки не совпадают с авторской задумкой - это хорошо. Было бы неинтересно, если бы развитие сюжета, реакции и действия персонажей можно было бы предугадать заранее.
Кстати у меня возник вопрос по поводу Аллы: получается, она обманула главную героиню? Ей досталось тело не негритянки, а Кати? Почему Агентство допустило такой обман с ее стороны?

Что сказать? Во-первых, для начинающего автора Вы очень профессиональны. Уж не знаю, в чем тут дело. То ли врожденный талант и чувство языка, то ли возраст и опыт, то ли работа и образование как-то опосредованно связаны. Но факт остается фактом: редко чтобы первое же произведение было таким зрелым и сделано на таком уровне.

Если первое, то что касается советов - делайте так, как чутье подсказывает. Мне лично ничто не мешает воспринимать смысл. И не кажется недосказанным. Если у кого-то возникают вопросы - так у них есть возможность задать их Вам в прямом эфире. Насколько разжевывать или нет - Вам решать. Баланс приходит с опытом. Причем, для каждого автора этот баланс свой.

Единственное, что лично мне показалось неудобным (но это субъективно, конечно) - это сильное оттягивание сюжета на индивидуальные, личные переживания автора. (Речь идет о другом произведении, на которое Вы мне дали ссылку). Произведение "цепляет", когда читатель может идентифицировать кого-то из героев с собой. Хотя бы в чем-то. Поэтому когда чувства, события, обстоятельства жизни и особенности героев слишком уникальны (настолько, что большинство читателей не сможет найти с ними ничего общего), то чтобы вызвать к ним интерес, должно быть либо развернутое объяснение ситуации, либо через этих героев нужно показывать какие-то общие вещи, понятные всем. То есть, тогда особенностей должно быть минимум, а максимум - общечеловеческих вещей. Иначе можно уподобиться писателям-фантастам, перегружающим произведение придуманными словами, смысл которых непонятен - обилие всяких "бурбуляторов" и "кракозябромобилей" без расшифровки, что это такое. У читателя должна возникать в мозгу ассоциативная картинка. А непонятные слова такой картинки не вызывают. То же - и с непонятными чувствами, непонятными особенностями личности, непонятным поведением героев. Тем же иногда грешат авторы, описывающие свою профессиональную деятельность или общественную работу - те вещи, которые автору и его коллегам понятны без объяснений, для читателя, далекого от этой профессии, совершенно непонятны. И вызывают ощущение не художественной, а узко-специальной литературы. Значит, некоторые вещи должны быть либо расшифрованы "для обывателя", либо ими нужно пожертвовать ради общей цели произведения. Часто бывает так, что автор вводит какие-то детали, которые близки, понятны и кажутся важными ему. Но если это - не личный дневник, то такое нужно фильтровать. Либо читательская аудитория будет слишком избранная - такое произведение интересно будет лишь тем, чей жизненный опыт сходен с опытом автора. Понимаете, о чем я? Когда очень много пишется о чужих, непонятных реалиях - это скучно. Произведение начинает казаться затянутым.

Могут быть исключения, но это требует от автора высшего пилотажа. Это уже нужен талант не только литератора, но и "переводчика" - для другого менталитета. Делается это обычно с помощью аллегорий, и такое произведение уже приобретает некоторые признаки притчи. Рассказать папуасам об устройстве ядерного реактора, конечно, можно. Но очень трудно сделать это так, чтобы они поняли и заинтересовались:).

Не претендую на всеобъемлющее исследование - просто несколько фактов из истории манекенов.

До того, как стать писателем, Фрэнк Баум, автор известной детской книжки «Волшебник страны Оз», был редактором первого журнала, посвященного оформлению витрин. Он даже выпустил книгу на эту тему, в которой подчеркивалась важность использования манекенов для привлечения покупателей.

Во времена Баума - в конце XIX-начале XX вв. - при изготовлении лучших манекенов использовались человеческие волосы; у манекенов был стеклянные глаза и искусственные зубы из материалов, применявшихся в стоматологии. Иногда использовались и человеческие зубы.

Чаще всего ноги и руки манекенов изготавливались из твердых пород дерева, а ступни - для большей устойчивости - из чугуна. Из-за этого один манекен весил более сотни килограмм. При этом тело и голова манекена обычно были выполнены из воска, который таял при повышении температуры. (Эта проблемы была еще более актуальной в связи с ростом популярности применения подсветки для оформления витрин.)

Однажды один оформитель решил изобразить в витрине подобие вечеринки. Хозяйка держала в руках бокал вина так, словно произносила тост. На следующее утро оформитель увидел перед витриной толпу народа. Он был уверен, что они восхищаются его творением. Он с гордостью пробрался сквозь толпу к витрине и с ужасом увидел, что «хозяйку дома» «расплющило» под светом ламп. Она лежала на столе с отвисшей челюстью, вино было разлито, хотя бокал был по-прежнему зажат в руке. Картина «наутро после пьянки» несколько отличалась от первоначальной задумки автора. Кроме того, подобные сцены вряд ли могли способствовать продажам.

Производители манекенов жаловались, что самые большие проблемы всегда были связаны с фигурами, изображающими мужчин. Если женские фигуры редко вызывали возражения, то, по мнению заказчиков, манекенам-мужчинам часто не хватало мужественности. Проблема оказалась настолько острой, что некоторые производители стали выпускать мужские фигуры без голов.

Благодаря усилиям женской христианской организации, считавшей манекенов непристойными, в некоторых городах США было запрещено переодевать манекенов, предварительно не завесив витрину. Такие законы действовали вплоть до 60-ых годов.

Одним из самых знаменитых манекенов в истории была Синтия, творение скульптора по имени Лестер Габа, выполненное из гипса. Лестеру настолько понравилось собственное произведение, что он забрал Синтию домой и даже стал появляться с ней общественных местах. (При этом он отнюдь не был сумасшедшим.) Настоящее признание настигло Синтию в 1937 г., когда журнал Life опубликовал подборку ее фотографий. После этого она стала настоящей «селебрити»: лучшие дома моды присылали ей одежду, а ювелирные бренды - драгоценности, о ней писали светские колумнисты. Она даже стала ведущей ток-шоу на радио и сыграла в кино. Вершиной же светской карьеры Синтии стало приглашение на свадьбу Уоллис Симпсон и отказавшегося от престола Эдварда VIII. В 1942 г. Лестера призвали в армию, и он отправил Синтию к своей матери. Самое удивительное, что, когда в результате несчастного случая Синтия разбилась (во время посещения салона красоты), Лестеру дали увольнительную.

Синтия на бранче у писательницы Тайры Уинслоу.